Атакующий эльф... Самый короткий анекдот, но анекдоты он будет рассказывать после - если выживет.
Стало понятно, почему эльф бросается стрелами - не даёт высунуть голову. Двалин вдоль пола бросился к короткому арбалету-"миротворцу", прижал ногой ложу к полу, передёрнул "козью ногу" взводящего рычага, подавая тетиву трёхслойной рессоры лука назад и прополз к дверному проёму, в любую секунду ожидая получить стрелу.
Никого!
Двалин смотрел на абсолютно пустую равнину, простиравшуюся как бы не до самого Треллеборга через прицел своего стапятидесятифунтовика, и не видел никого.
- Провались ты, - чуть не плача проговорил Фитфур.
Он точно знал, что эльф где-то здесь, на этой равнине, но прикрытый надёжным эльфийским плащом-невидимкой и опытный достаточно для того, чтобы не подставляться под короткий, но хлёсткий удар гномьего болта.
Внизу всхрапнули пони.
Эльфы дружат с животными.
Хорошо хоть, что с запроливным четвероногим новшеством общего языка они пока не нашли...
Что?!
Двалин похолодел, затылком чувствуя холодно-презрительный взгляд бессмертной твари.
Эльф - рядом.
Так рядом, что можно дотронуться рукой - если знать, в какую сторону руку протянуть.
- Рр-ха-а! - с утробным выкриком, в котором пополам смешались ужас и ярость гном развернулся, ожидая получить стрелу в глаз, но позади никого не было.
Хрунгнир, да где эта сволочь?!
Двалин стоял в центре сруба, не зная, в какую сторону повернуться.
Потоптался, кружа на месте и ловя в окошко арбалетного прицела неровности местности.
Тишина... Мёртвая.
Только птички где-то чирикают... далеко...
Фитфур облизнул пересохшие губы. Пивка бы сейчас - нормального, тёмного эля, который варят в отрогах родной Стены...
Гном понял, что думает не о том, а в следующую секунду уже метнулся вперёд, кубарем катясь вниз по склону - к лошадям.
В то место где он стоял вновь вонзилась стрела, Двалин не видел этого, но чувствовал. Ухо, привычное в темноте туннелей слушать тяжёлый "вздох земли" перед обвалом - тихий-тихий, но такой смертоносный - обмануть трудно... даже если владелец не был в этих туннелях лет двадцать.
Пони были убиты только что - беззвучно, только бусины игольных наверший торчали из нервных узлов.
Двалин остановился. Сплюнул - вязкая слюна клейкой нитью растянулась в воздухе, грозя запутаться в заплетённой в косу бороде. Переложил арбалет в начинающую неметь раненую руку, снял правой с пояса фляжку, зубами сорвал пробку, глотнул тёплой и начавшей уже горчить воды.
Эльф, определённо, мог убить его в любой момент... но почему-то не торопился. Чтобы это могло значить?
Впрочем, Двалин подозревал, что знает ответ.
Следопыты, приходившие из леса, частенько рассказывали такие истории, но тогда, в безопасных стенах таверны это воспринималось как специально приукрашенные истории.
Эльфы... развлекались.
Могли неделями преследовать группу охотников или следопытов - то ли из развлечения, то ли тренируя навыки выслеживания людей.
Иногда такие преследования заканчивались демонстративным расстрелом группы следопытов на выходе из Чёрного леса, иногда - следопытов отпускали, редко - следопытам удавалось провернуть такую же шутку с эльфами.
Судя по всему, Двалин стал жертвой именно такого развлечения.
Положив арбалет на землю, гном вытащил из седельной сумки набор инструментов для обработки ран, присел.
Итак, эльф наблюдает... развлекается. Как долго это продлится?...
Видимо, до тех пор, пока он будет эльфу забавен. Что ж, Фитфур был намерен удовлетворить его любопытство на всю катушку.
Да и рану всё равно не мешало бы обработать.
- Бьём железо не спеша мы, бьём железо не спеша, оттого что вся поковка что-то слишком горяча... - мурлыкал Двалин себе под нос старое заклинание, как частенько мурлыкал у горна.
Смысла в песенке было немного, да он и не требовался - заклинания у горна нужны для того, чтобы регулировать дыхание да отмерять время - количество ударов, потребных для проковки да насколько её вновь опустить в горнило.
Двалин, впрочем изрядно сомневался, что проковка исполненная под это заклинание будет качественной - поскольку напевал он на людском наречии, которое, наверняка, должно было быть эльфу более понятным.
Подняв голову от раны Двалин вдруг опешил.
Он, пожалуй отвлёкся и впрямь чересчур - но, всё же, увидеть в паре шагов от себя пару перевязанных шёлковой тесьмой стрел с вымазанным кровью белым оперением - было неприятно.
"Косоглазый", противостоящий ему, был нечеловечески хладнокровен, терпелив и уверен в себе... да чего там, он и человеком-то не был.
И любезно уведомил гнома в том, что убить его захотел вовсе не потому, что эльфья моча - или что там у них вместо неё - ему в голову ударила.
Кровная месть.
Очаровательно.
За свою долгую жизнь Двалин не то чтоб совсем никого не убил. Человек, носящий оружие и содержащий таверну на Пограничных землях за полсотни лет не раз окажется в ситуации, когда он будет вынужден схватиться за оружие.
И коли он до сих пор жив - значит мертвы его противники.
Но в одном Фитфур был уверен совершенно точно. Никого из эльфьего племени он не убивал.
Честно говоря, даже из родной общины он убрался по единственной причине. Слишком уж много его родственников было убито эльфами, а превращать свою жизнь в арию мести Двалину совершенно не хотелось. Уже потому, что и его клан вырезал столько эльфов, что, по мнению Фитфура, давно следовало бы признать счета уравненными и расстаться без взаимных претензий.
Единственное, что гнома обеспокоило всерьёз - поединок предлагается только в одном случае.
Последнему в роду.
Хотя можно ли считать поединком охоту друг на друга в ночном лесу - с учётом того, что у видящих звёзды абсолютное ночное зрение - это вопрос интересный.
К несчастью, человеческое развлечение - суд - освоили ещё даже не все из гномов, чего уж тут об эльфах говорить.
С другой стороны...
Гном хмыкнул. Он то уж совсем было собрался на тот свет. А так... эльфы играют по правилам. Своим, и не все сочтут их честными... но для него это - единственный шанс выжить.
- Я не знаю кто ты, эльф, - сказал Двалин в пространство. - До острожка у Герцогского Тракта пять лиг лесом. Но если я дойду - и ты не выследишь меня, то - пропади в своих лесах и не показывайся мне на глаза.
Фитфур встал, с сожалением посмотрел на весь привезённый скарб, поднял стапятидесятифунтовик, покачал его в руке.
И не оглядываясь пошёл к опушке
