Когда это дерьмо уже закончится?! Чуть-чуть. Пара недель, чтобы завершить их сделку, отработать весь долг. И он сбежит так далеко, что его не найдёт даже Алекс: хорошо бы в Европу. Осенний Рим… И даже денег успел скопить достаточно, чтобы махнуть через Атлантику. Начать с нуля, устроиться механиком в какую-нибудь милую мастерскую, и вычеркнуть из памяти весь последний год.
Беда в том, что уже не хочет делать это один. Слишком звонко звенит в ушах счастливый смех Амелии, тут же перебиваясь горькими всхлипами. Слишком отчётливая параллель между тем, как утыкалась носом ему в шею умирающая сестрёнка и как делала это Эми в пьяном бреду. Спасти её — его долг. Перед самим собой и перед Мэл.
Выходит из машины, вновь затягивается сигаретой. Непроизвольно бросает взгляд наверх, к балкону, где несколько дней назад она наблюдала за ним с нескрываемым интересом. И застывает, потому что хрупкая фигурка снова там. На этот раз, к счастью, одетая, в привычной кожаной куртке и с высоким хвостом на голове.
Собрала свои волосы — кажется, впервые. Странный знак. Но кажущийся предзнаменованием чего-то хорошего.
Амелия замечает его, и внезапно бросает через перила какой-то небольшой предмет. Словно случайно, и в сгущающихся сумерках тяжело различить, что при этом выражает её лицо. Тут же торопливо шмыгает в свою комнату, как будто боится передумать. Ник подходит ближе, зажимает сигарету зубами и поднимает с газона сложенный вчетверо листок, едва не унесённый ветром. Разворачивает, и сердце гулко ухает в груди торжеством и неверием:
«Забери меня отсюда. Сегодня же».
6. Отель "Эдем"
Всё так легко, что даже несколько странно. Никаких проблем не возникает с тем, чтобы не загонять машину в гараж до полуночи. Никаких проблем, дождаться, когда с балкона полетит чёрный рюкзак, а следом чётко на ноги в своих тяжёлых ботинках приземлится Амелия. Никаких проблем в том, чтобы мягко выехать на трассу, и тут же выкинуть в окно пульт от ворот — который больше не пригодится.
Он не сомневается ни минуты. Возможно, уже завтра Эми передумает, и уговорить её на этот шаг больше не получится. Так что Ник усердно прибавляет газ, и джип несётся по дороге, рассекая фарами ночную мглу. Но вот то, как мрачно молчит его попутчица, откинувшаяся на кресле с прикрытыми глазами, настораживает. Почему она решилась? Почему сегодня?
— Что он с тобой сделал, Эми? — тихо и несмело спрашивает Николас, как только Браунвилль остаётся в паре миль за их спинами. Его не покидает чувство, будто на этот раз психопат-Босс сумел сотворить нечто такое, что заставило измученную девчонку бежать.
— А нужно что-то ещё? — горько усмехается она, протягивая руку к приборной панели за сигаретами. — Ты видел крохотную часть. Из-за него я утопила ту шлюху, сама, своими руками. А он просто играл, наблюдая за мной с балкона. Развлекался, — голос срывается во всхлип, пальцы так отчаянно трясутся, что не могут совладать с зажигалкой. Щелчок за щелчком, пока, наконец, крохотный огонёк не появляется на фитиле. Не накрашенная и бледная, с высоким хвостом на голове и синюшными губами, сжимающими сигарету, она кажется действительно болезненной. Желание её защитить крепнет с каждой минутой, растворяет последние крупицы нерешительности: он всё делает верно, когда увозит её из логова дьявола, наплевав на последствия.
Николас тяжело вздыхает, возвращая взгляд к дороге. Он не знает, что сказать. Для него убийство — нечто невозможное, за гранью того, что должен делать человек в этом мире. Никогда его руки не отнимали ничьей жизни, и понять Амелию не получается. Он вообще не вполне уверен, что у них выйдет быть вместе после того, как все кошмары останутся позади. А ведь их точно будут искать. Со всем возможным упорством. Старается казаться невозмутимым, когда спрашивает:
— И какой у тебя план? Аэропорт?
— Да, но не в Чикаго, — коротко кивает Эми, опуская глаза, и реснички трепещут, смаргивая влагу. Голос звучит сдавленно, полушёпотом. — Он будет проверять списки пассажиров. Мне нужны новые документы, если хочу по-настоящему раствориться. И тебе тоже. Машину лучше бросить поскорей, при первой возможности, — он не дурак, и сам уже обо всём этом успел подумать, пока ждал её.
— У меня есть знакомый в Индианаполисе. Он поможет с паспортами, и вылететь можно будет оттуда. За три часа должны добраться, — быстро прикидывает Ник расстояние и первый же вариант, какой у него возник после того, как подобрал её записку. Один из бывших приятелей, с которым работал в мастерской, довольно ловкий малый Лиам — за небольшую сумму сделает им документы за полдня. И тогда через сутки они уже будут на полпути через Атлантику.
— Отлично, — безразлично и хмуро кивает Эми, отворачиваясь к окну. Вновь затягивается дымом. Глаза пустые, безумно грустные. Невидящие. — И Ник… Спасибо. Я не знаю, как тебя благодарить, что ты согласился уехать, помочь мне. Ты так подставился из-за меня…
— Брось, — тут же прерывает он эти бессвязные фразы, за которыми отчего-то не слышит искренности, только какую-то обречённость. — Я же и сам хотел валить. Просто сделаю это немного раньше, чем планировал.
Она не отвечает. Молча выбрасывает окурок в окно, с лёгким раздражением. Скидывает ботинки, поджимает под себя ноги, располагаясь удобней. Достаёт из кармана куртки смартфон и спутанные провода наушников. Красноречивей некуда: она не хочет болтать и вместе слушать Queen. Она хочет побыть наедине с собой — что ж, для неё это явно непростое решение, и его стоит уважать.
— Три часа? — уточняет Эми, прежде чем заткнуть уши. Короткий взгляд, от которого немного не по себе. Слишком влажный и пронзительный.
Как будто она кричит внутри себя, и Ник вздрагивает, крепче сжимая руль. Похоже, оставить ублюдка Алекса для неё, действительно, испытание воли. Но она справится. Он поможет справиться. А дальше — как решит сама. Главное, что её душа будет свободна. Мэл бы это одобрила, он уверен.
— Да. Можешь поспать, — предлагает он ей, готовясь к трём часам бесконечной дороги, слепящим фарам встречных машин и затекающей спине.
Эми вновь отворачивается к окну и безучастно смотрит на проплывающие мимо дорожные указатели. Пусть подумает. Пусть освоится с мыслью, что больше ей никто ничего не будет приказывать, что больше не надо никого убивать и ни перед кем пресмыкаться. Что надо жить своей головой. Вот только чёртов чокер всё ещё на ней, и Ник пока что не хочет просить снять ошейник. Вряд ли она готова с ним расстаться так быстро. Он выжимает газ, двигатель утробно ревёт, и джип наращивает скорость их спонтанного побега.
Спустя час по
