Наконец он взял себя в руки и, на ощупь добравшись до закрытой двери, припал ухом к замочной скважине и прислушался. За дверью стояла полная тишина.
— Визирь? — позвал он дрожащим голосом в замочную скважину. — Ты выполнил мой приказ? Ты покончил с собой?
— Все исполнено, о, Владыка, — последовал ответ».
Закончив свой не только печальный, но и ужасный рассказ, визирь Валид то ли от стыда, то ли от изнеможения повесил голову. Мы напряженно ждали, что скажет наш гость, и в то же время все, наверное, тщетно надеялись, что больше его не услышим, что вампир попросту исчезнет, подобно ночному кошмару при свете солнца.
— Вместо того чтобы обсуждать достоинства ваших печальных рассказов… — вернула нас к действительности оборванная черная тень, давая понять, что не будет никакого пробуждения от кошмара. — Вместо того чтобы спорить об итоге незавершенной игры, я сделаю собственный ход. Ночь еще молода, а моя история не долгая, но я хочу, чтобы у вас было время, не спеша, принять решение.
По мере того, как он говорил, в его глазах будто распускались алые розы. За кругом, очерченным светом костра, заклубился туман, одев вампира плащом из струящейся дымки — будто гнилое черное яйцо в мешочке из шелковой сетки.
— Можно начинать? — спросила тень, но никто не вымолвил ни единого слова. — Отлично….
* * *Рассказ вампира.
«В моем рассказе речь пойдет об одном ребенке — ребенке, который родился в древнем городе на берегу реки. Произошло это столь давно, что не только сам город превратился в пыль, но и поселения, построенные на его руинах — крошечные городки и огромные крепости с толстыми каменными стенами — тоже исчезли, как и их предшественник, перемолотые жерновами времени в тончайшие песчинки, которые с ветром унеслись прочь, занося илом течение извечной реки.
Ребенок этот жил в глинобитной хижине, крытой соломой, и играл с друзьями на отмелях той медленной коричневой реки, а его мать тем временем рядом стирала одежду и сплетничала с соседками.
Даже тот древний город уже стоял на останках предшественников, и было там одно особое место — куча громадных обломков песчаника, куда ребенок ходил играть с друзьями. Именно туда, в эти развалины, став немного взрослее — почти сверстником вашего юного, романтичного товарища — он привел одну юную красавицу с наивным взором.
Его первое путешествие за грань известного… посвящение в тайны женщин. Сердце юноши колотилось от волнения. Девушка шла впереди средь разбитых колонн, и игра теней раскрашивала ее стройное смуглое тело тигриными полосами. Внезапно она что-то увидела и вскрикнула. Наш герой подбежал.
Девушка словно сошла с ума. Она рыдала и показывала на что-то пальцем. Юноша удивленно остановился. На земле чернело какое-то пятно… скукоженные останки, возможно, человеческие, но иссохшие и почерневшие, будто кусок кожи, оставленный у огня. И вдруг этот кусок кожи открыл глаза.
Девушка, задыхаясь от ужаса, бросилась прочь, но наш герой не последовал за ней, заметив, что эта черная мумия не может двигаться. Ее губы шевелились, словно пытаясь что-то сказать. Слабый голос будто просил о помощи, умолял о чем-то. Юноша наклонился, чтобы лучше расслышать еле слышное шипение, и мумия, изогнувшись, впилась ему в ногу острыми зубами, словно крючками для ловли рыбы. Человеческое дитя закричало, беспомощно ощущая, как тварь своим ужасным ртом высасывает у него кровь. Проникшая в раны зловонная слюна огнем бежала по телу, пока он пытался отцепить от себя извивающуюся мумию. Яд поднимался все выше. Юноша чувствовал, как хрупкой, беспомощной птичкой трепещет и умирает его сердце. Последним, отчаянным рывком ему удалось высвободиться. Черная тварь, хватая ртом воздух, свернулась в клубок и сотрясалась всем телом, словно жук на раскаленном камне. Мгновением позже она распалась, превратившись в груду праха и маслянистых хлопьев.
Но тварь держала меня своими зубами достаточно долго, чтобы уничтожить — ибо, как вы понимаете, я и был этим юношей. Она впрыснула в меня свои зловонные соки, высосала мою человечность, заменила ее отвратительным, нежеланным вином бессмертия. Мое юное сердце уподобилось ледяному кулаку.
В руках того подыхающего вампира… такого же создания, как я сейчас, я стал собой нынешним. Измученный ходом тысячелетий, он избрал нового носителя для своего отвратительного недуга, а потом умер… и я, несомненно, тоже так когда-нибудь поступлю, охваченный каким-нибудь ужасным, слепым, примитивным порывом… но это будет еще не скоро. Не сегодня.
Вот как ребенок, такой же, как все другие дети — любимый семьей и сам любивший шумные игры и сладости — стал детищем тьмы, боящимся солнечного света.
Вначале я прятался в сырых тенях под камнями и пыльном сумраке заброшенных мест, но вскоре их покинул, мучимый беспощадным, неодолимым голодом. Первым делом я выпил кровь своей семьи — моя ничего не понимающая мать зарыдала, увидев, что ее дитя вернулось и стоит подле ее убогого ложа, залитого лунным светом — а потом принялся за других горожан. Не последней и не самой мучительной для меня жертвой стала та темноволосая девушка, что сбежала из руин. Другим я тоже перегрызал горло, а потом обливался теплой, соленой, как море, кровью, но плененный внутри меня ребенок беззвучно плакал. Я словно стоял за ширмой, но не мог ни уйти, ни вмешаться, пока на моих глазах творились ужасные преступления…
Так прошли годы — песчинки на берегах той реки, неисчислимые в своем однообразии. Казалось, в каждой такой песчинке заключено бесконечное число убийств, и каждое было ужасно, несмотря на их ошеломительную схожесть. Насытить меня могла лишь человеческая кровь, и сто поколений я держал людей в ужасе.
Я силен, по сути бессмертен и, насколько знаю, неубиваем — клинок проходит сквозь меня, как через пелену дыма; ни огонь, ни вода, ни яд меня не берут… и все же солнечный свет причиняет мне настолько мучительную боль, что вам, простым смертным, чьи страдания, по крайней мере, заканчиваются со смертью, этого просто не понять. С тех пор, как я в последний раз видел дневной свет, возникли и обратились во прах многие человеческие царства.
Вы задумайтесь, разве не грустная история? К восходу солнца мне нужно быть в темноте, так что, пока я обхожу свои владения в поисках добычи, моим жильем пользуются жабы и слизни, летучие мыши и ящерицы. Люди для меня всего лишь пища. Я
