— Выходит, вы действительно очень мало знаете? — вновь иронично заметила Анна.
Олесь усмехнулся:
— Ну, все-таки значительно больше, чем другие наши товарищи-исследователи, которые тоже изучают совсем новые, только что открытые излучения. Вот, скажем, лучи Гурвича. Знаете, что это такое? Так называемые митогенетичные лучи?.. Нет?.. Это лучи, которые излучает, по гипотезе ученого Гурвича, каждое живое существо. Гурвич наблюдал это излучение от корешков молодого лука. И он установил, что это излучение активно влияет на другие растения. Скажем, он направляет эти лучи на ростки другого растения, и побеги другого растения растут значительно быстрее, чем контрольные, что росли рядом, но на которые не производилось воздействие лучами. Интересно?
— Да, конечно…
— Так вот, вряд ли сам Гурвич смог бы вам сказать что-то вполне проверенное не только о свойствах его митогенетичных лучей, но и вообще о природе его. Потому что это еще не установлено.
— Ты расскажи ей еще об излучении умирающего существа, — заметил Мистер Питерс, с удовольствием наблюдая, с каким интересом слушала Анна экспромтного лектора. — Расскажи ей о лучах смерти…
— Что такое? — широко открыла глаза Анна. — Какие еще лучи смерти?..
— Нет, не совсем так. Лучами смерти мы привыкли называть, с легкой руки изобретателя Мэтьюса, такое излучение, которое убивает все на своем пути. Добавим — якобы убивает. Потому что все газетные сообщения об этом очень походили на выдумку.
А Мистер Питерс имеет в виду совсем другое: излучение умирающим существом неизвестных колебаний. Это явление открыто нашими советскими учеными. Самый простой опыт в этой отрасли ставится так. Берут культуру дрожжей, рядом с ней ставят особую фотопластинку. И если прилить к культуре дрожжей какой-либо яд, убивающий дрожжи, — на пластинке появляются следы неизвестного излучения. А по отдельности, ни дрожжи, ни яд — таких следов не дают. Что это за излучение — пока не знает никто…
— Ой, как интересно, — задумчиво проговорила Анна, — нет, действительно, много еще тайн в природе…
— И все-таки, Олесь, возвращайся к нашим делам. Ведь, таким образом, еще сколько хочешь времени можно говорить о научных новостях, — подал реплику Мистер Питерс.
Мы не знаем, может, и в самом деле хотелось ему держать разговор в рамках радиотехники. Однако, подозрительным было то, что Мистер Питерс начал как-то неодобрительно поглядывать на румянец, покрывший щеки Анны, которая с интересом слушала Олеся. А если добавить, что и Олесь сам как будто с удовольствием смотрел в глубину черных глаз, что следили за каждым движением его губ, — то мы можем простить Мистеру Питерсу некоторую грубость его реплики. В конце концов, пусть тот, кто без вины, первый бросит в него камень. Мы, лично, отказываемся это сделать.
Олесь удивленно посмотрел на Мистера Питерса, но сдержался. Он спокойно продолжал:
— Вот, и с нашими лучами так же. Мы далеко не все еще знаем о них. Но я уверен, что в определенных условиях от нашего генератора можно получить совершенно противоположные воздействия. Вот, например. Я облучаю зерно. Активизирую его, оно будет прорастать быстрее, обильнее, оно под влиянием наших лучей словно заряжается новой и мощной жизненной энергией. Так. А, вместе с тем, — все вредители, которые были в зерне, за то же самое время умирают. Для нашей цели это, конечно, очень хорошо. Но почему луч активизирует зерно, одновременно убивая вредителей, которые прячутся в зерне?.. Ну, Анна, догадайтесь.
Анна беспомощно взглянула на Мистера Питерса:
— Наверное, потому, что… что эти маленькие вредители…
И она вся покраснела, и даже опустила вниз глаза.
Мистер Питерс даже крякнул с досады: ну зачем я попросил этого парня прочитать ей лекцию? Однако, Олесь уже обрадованно отвечал Анне:
— Да, да, хоть и не совсем научно сказано, но, по сути, — правильно. Именно потому, что эти вредители — микроскопические, маленькие, а экспозиция и другие факторы облучения подобраны так, чтобы воздействовать на более крупные вещи. Мы облучаем зерно, в среднем, полминуты. В течение первых нескольких секунд зерно почти не замечает этого воздействия. Но бактерии, микроорганизмы, споры вредителей — уже заметили; кратковременное облучение в течение нескольких секунд их активизировало. И, если бы мы, на тех нескольких секундах, остановили действие лучей, — все те бактерии, микроорганизмы и споры вредителей активизировались бы, приобрели новую могучую жизненную энергию. Но мы этого не делаем, мы облучаем зерно дальше. И дальнейшее влияние ультракоротких волн уже не активизирует микроорганизмы. Он начинает их убивать. Они умирают один за другим. И когда мы подходим к концу нашей экспозиции, к концу срока просвечивания зерна, то все вредные микроорганизмы, не выдержав воздействия ультракоротких волн, убиты. Здорово?..
Анна аж подпрыгнула:
— Чудесно! Понимаю, понимаю. И если бы мы дальше просвечивали наше зерно, более предназначенного для него срока, оно так же погибло бы. Правда?
— Совершенно верно, — ответил Олесь.
Анна даже в ладоши захлопала:
— Ой, как теперь все понятно… Ну, дальше, дальше!
— Если бы мы продолжали облучение зерна, то оно сначала нагрелось бы, потом сварилось и умерло. Это вы правильно решили, Анна. Ну, вот теперь перейдем и к лысине нашего Андрея Антоновича. Рома, как мы знаем, просветил ее ультракороткими лучами. Но он сделал это в допустимых пределах. Лучи активизировали кожу, активизировали старые волосяные луковички в коже, которые уже не могли, потеряли способность выращивать волосы. После облучения луковички вновь начали работу. Они выпустили из себя волосинки — и бесплодная лысина Андрея Антоновича покрылась новой великолепной шевелюрой.
— Это лишь твое предположение, — мрачно прервал его Мистер Питерс.
— Дай другое, если мое тебя не удовлетворяет, — рассеянно ответил Олесь.
Но Мистер Питерс решил больше не вмешиваться в это дело и отвернулся к телевизору, что-то налаживая в нем. Олесь подмигнул Анне, которая ответила ему поощряющей улыбкой, и продолжал:
— Что произошло бы, если бы Рома не остановил облучение, и продолжал бы его дольше?.. Активизированные луковички получили бы слишком большую дозу облучения, и умерли бы. Явление превратилось бы в свою противоположность. Диалектика, Анна, ничего не поделаешь. Именно так и получилось с нашим бедным Потапычем. Андрей Антонович хотел помочь ему — помочь хорошо. Случайно он попал на очень короткую волну, одну из самых активных волн нашего генератора. Сколько там было, Мистер Питерс? — обратился Олесь к бригадиру.
— Около девяти миллиметров, — ответил тот, не отвлекаясь от телевизора.
— Вот, я так и думал. Это очень активная волна. А, кроме того, Андрей Антонович решил «покрепче» просветить лысину приятеля. И держал того, пока он не отскочил сам. Что вышло? Мощные лучи, вместо того, чтобы
