Антохин аж подался весь вперед, показывая этот пучок.
— Но это не только пучок лучей. Ведь он проходит сквозь атмосферу. И вот, представьте себе, везде, где мчится этот пучок, воздух ионизируется, превращается в отличный проводник электричества. Этот воздушный кабель лежит в обычном воздухе, он изолирован воздухом. И теперь… теперь мы делаем вот что…
Антохин бросался к столу, тянул Анну, показывая ей сложную конструкцию:
— Вот оно. Мы берем какой-нибудь источник энергии. Мы хотим переслать эту энергию на какое-нибудь расстояние. Для этого, в обычных условиях, нужны два проводника, два металлических провода. Теперь, мы так же берем два проводника, но не металлических, а необычных, из нашего ионизированного воздуха. Наверное, вы уже догадались, что это — два параллельных пучка наших ультракоротких лучей. И все. Через эти необычные проводники, невидимые провода — мы пропускаем электрический ток высокого напряжения так, как сделали бы это и через обычные провода. Разве не прекрасное решение проблемы, разве не красивая идея?..
Иван Петрович восхищенно затихал. Руки его любовно поглаживали медные катушки, выпуклые контуры базальтовых изоляторов, которые несли на себе толстые провода, что подводили сюда электричество высокого напряжения. И, слушая этого человека, нельзя было не проникнуться его вдохновенной речью; каждый горел желанием помочь делу, быть чем-то полезным ему…
Самая сложная из всех конструкций, которые были когда-либо в этой лаборатории, росла медленно на квадратном столе перед окном, как раз на пути луча, зеркально отраженного экраном генератора. Благодаря остроумной мысли Мистера Питерса, генератор мог теперь излучать одновременно два колебания разной частоты. Вот почему перед его рефлектором (их теперь две) стояло теперь по щиту с тончайшими прорезями. Именно через эти прорези, эти щели должны будут проходить узкие лучи. Дальнейший их путь проходил через конструкцию на упомянутом квадратном столе.
На нем новая сложная конструкция возносила вверх два металлических заостренных стержня. Точно выверенное размещение экранов, щитов и стержней позволяло быть уверенным, что узенькие лучи ультракоротких волн, проходя над квадратным столом, обязательно пройдут между стержней. А это давало следствием электрический контакт между двумя системами проводников — металлических и воздушных. Электричество из стержней свободно перетекало в поток ионизированного воздуха, создаваемого чудесными лучами; электричество текло по этим невидимым воздушным проводникам через окно, далеко на берег, где его ждала сложная приемная установка с высоко поднятыми металлическими приемниками-веерами. Электричество из воздуха должно было стекать по этим веерам к обычной системе металлических проводников и питать установленный здесь электромотор.
Так должно было быть. Или не будет так?
Иван Петрович был уверен в том, что так будет. Мистер Питерс разделял его убеждения. Рома и верил, и не верил одновременно: уж слишком фантастической казалась ему эта идея… А Анна? Анна, незаметно для себя, превратилась в восторженного сторонника идеи нового изобретения и, в меру своих сил, даже помогала в работе по монтажу установок.
Последовательный историограф этих чрезвычайных событий не имеет права обойти вниманием несколько незначительных фактов, связанных с работой тех дней в лаборатории.
Ведь кто знает — не явятся ли важнейшими для дальнейшего развертывания событий эти, с первого взгляда, незначительные факты? Мы должны напомнить: роковое яблоко упало еще тогда, когда в совхозе «Победа» окончательно сбылась мечта старого Андрея Антоновича скрыть свою лысину под новыми роскошными волосами. Громкий удар этого условного яблока раздался еще раз — во время события с прядями волос бедного Потапыча, этой невольной жертвы околонаучных экспериментов Андрея Антоновича. Узел окончательного развития событий завязался дважды: и тот, кто не сделал еще из этого определенных выводов, не обдумал окончательно всего веса этих двух фактов, — пусть не удивляется дальнейшим неожиданностям. Ведь мы уверены, что эти будущие, вроде бы, неожиданности совсем не впечатлят пристального и внимательного наблюдателя, который всегда делает свои логические выводы из всего, что замечает и на что его, тем более, настойчиво заставляют обратить внимание.
А теперь, сделав еще раз все эти недвусмысленные и откровенны намеки, вернемся к нашему краткому и сдержанному изложению событий в лаборатории.
Назойливый посетитель, лысый главный бухгалтер треста «Мореход», который уже дважды появлялся в нашем повествовании, очевидно, не хотел останавливаться в своем решении. Более того: он даже пытался создать вокруг своей цели, так сказать, общественное мнение. Бухгалтер был решительным человеком, в чем наши исследователи убедились очень скоро.
В лаборатории появились еще три посетителя. Почтенные, пожилые люди, они были совершенно обычные и нормальные на вид. Рома только говорил потом, что он сразу заметил в их глазах какую-то странную вспыльчивость, возбужденность, какое-то угрожающее воинственное сверкание. Однако, — Рома мог и ошибаться.
Итак, эти трое посетителей принесли в лабораторию, на имя академика Антохина и Мистера Питерса, что-то вроде петиции. Сначала, ни Антохин, ни никто из остальных не мог даже понять: что за письменная просьба?.. В чем дело, мол, граждане?..
Но содержание большого листа прояснило дело. Смешно, удивительно, невероятно, но — факт: петиция говорила о настоятельной потребности обратить внимание на интересы многочисленных людей, лишенных по тем или иным причинам растительности на голове. Проще говоря, лысых. Да, да, в письме, которое принесли официальные переговорщики, говорилось:
«…Инициативная группа граждан с дефектной растительностью, так называемых — лысых, от имени многих заинтересованных, просит Вас назначить определенные часы для систематического облучения пациентов и ликвидации досадных дефектов их внешности. Инициативная группа обращает Ваше внимание на то, что в случае отказа она вынуждена будет предпринять другие меры воздействия для безусловного и полного удовлетворения законных требований многочисленной категории граждан…»
Это уже смахивало на угрозу. Мистер Питерс грозно поднял глаза:
— Слушайте, если вы не шутите, вы не сумасшедшие?..
Но первые же слова одного из посетителей доказали полнейшую серьезность требований:
— В городе, знаете, большое возбуждение. Наша группа, так сказать, вынесена на поверхность гребня общей заинтересованности, — сказал посетитель,
