Голос Данилова, низкий, уверенный, с оттенками приближающейся грозы, раскатился из динамиков замка.
– Говорит капитан корабля Данилов. Мы собираемся открыть дверь. Приказываю отойти на безопасное расстояние и сохранять спокойствие.
Из размытой полутьмы рубки вынырнул Чагин – невысокий, взъерошенный, с плотно сжатыми губами. Оттолкнув в сторону ученого с буром, он быстро подошел к двери и коснулся замка.
– Дверь не открывать, – резко бросил он. – Иначе пострадают заложники.
Капитан молчал пару секунд, потом неожиданно теплым тоном произнес.
– Захар! Ну что же. Вот теперь мы поговорим. Расскажи мне, что происходит. Или я отдам приказ ломать дверь.
Невозмутимое лицо Чагина исказила злая гримаса. Он с настоящей ненавистью взглянул на терминал замка, мотнул головой. Кажется, чертыхнулся про себя. Прикрыл глаза, вздохнул. Успокоился. Поднял руку, коснулся замка, переводя его в режим двусторонней связи.
– Поговорим, капитан, – тихо сказал он. – Что ты хочешь знать?
– Все, – отрезал Данилов. – Все. С самого начала.
* * *Затаив дыхание, Павлов приник к экрану. Мелькнула мысль о том, что неплохо бы вывести на экран изображение с обеих камер, чтобы видеть беседующих, но тут же пропала. Нельзя было упустить ни слова из этого разговора.
– Хорошо, – твердо сказал Чагин. – Я повторю. Рубка управления находится под моим контролем. Все дублирующие системы заблокированы. В данный момент идет расчет нового курса. Когда он будет введен в навигационные системы, корабль отправится в прыжок.
– Куда? – совершенно спокойно спросил капитан.
– Домой, – ответил Чагин и голос его дрогнул. – Домой, Витя.
– Захар, – тихо произнес капитан. – Так нельзя. Это…
– Ты видел мои рапорты, – резко бросил Чагин. – Я говорил об этом на совещаниях! Я специалист по безопасности судна! Ты не находишь мои доводы убедительными? Так вот тебе доводы. Как ты понимаешь, один бы я с такой задачей не справился. Меня поддерживают многие здравомыслящие члены команды.
– Здравомыслящие? – осторожно спросил Данилов. – Захар…
– Безумие – продолжать эту самоубийственную миссию! – рявкнул Чагин, сжимая кулаки. – То, что мы еще живы, – чудо из чудес!
– Чудес не бывает, – спокойно откликнулся капитан. – Это просто работа. Хорошая, слаженная работа хороших специалистов.
– Чудеса! – воскликнул Чагин. – Корабль рассыпается на ходу! Постоянные отказы техники! Автоматики! Людей не хватает для обслуживания всех механизмов. Даже если бы мы взяли вдвое больше техников, это все равно что затыкать дырку в плотине пальцем! Витя, мы не готовы. Просто не готовы к такому путешествию. На Земле взяли обычный грузовик, увеличили в сто раз и бросили его в пространство. А это не путь до Луны, вовсе нет. Прыжковые двигатели ведут себя не так, как предполагалось. Теории не находят подтверждения практикой. Расчеты неверны. Слишком много аварийных узлов. Мы тонем в мелочах. Слишком много ручного труда. Этот корабль… Это прошлый век! Наши технологии просто не приспособлены для таких путешествий. Мы похожи на индейцев, которые пытаются на пироге переплыть Тихий океан, ничего не зная ни о штормах, ни о волнах, ни о течениях…
– Кому-то нужно быть первым, – перебил Данилов. – Ты знал это, когда отправлялся в рейс.
– О, да, – горячо воскликнул Чагин. – Это опасно, да. Но есть разница между опасным путешествием и самоубийством. Мы ведем этих людей на верную смерть. Без всякой цели. Испытания? С этим бы справилась автоматика. Исследования? Хватит зондов. Двигатели? Да хватило бы одного прыжка, чтобы понять – технологии нуждаются в переоценке. Данные для великой исследовательской миссии «Гром»? Ты отдаешь себе отчет, что если ориентироваться на наш опыт, то эта миссия никогда не стартует? Размеры кораблей не важны. Нужно менять образ мышления, надо развивать технологии. Все эти наши попытки бегать по коридорам и чинить проводку плоскогубцами… Это мышиная возня. Это просто смешно!
– Ради этого мы и вышли в рейс, – сказал Данилов. – Собрать данные. Испытать. Сравнить. Видишь – у нас уже есть результаты. Какие-то положительные, какие-то отрицательные. Наш опыт будет учтен. Да, возможно, «Гром» не стартует. Возможно, получив от нас полный отчет, Комитет изменит формат экспедиции. Или все отменят. Или ускорят. Ради этого мы и вышли в путь, Захар.
– Наш опыт, – Чагин печально усмехнулся. – Он сгинет вместе с нами в открытом пространстве. Чтобы поделиться опытом, нужно вернуться, Витя, и кому-то передать этот опыт.
– Ты прекрасно знаешь план, – тихо сказал Данилов. – Две остановки. Отчеты по волновой связи. Маяки. Прибытие на точку. Модификация корабля. Передача информации. Ожидание экспедиции «Гром», исследовательские работы.
– Модификация, – успокоившийся Чагин покачал головой. – Мы собираемся переделать корабль в ретрансляционную станцию. Сделать из него летающую спутниковую тарелку. Бросить все ресурсы на строительство экспериментального передатчика связи, основанного на принципе гравитационных волн, распространяющихся быстрее скорости света. В надежде, что наш сигнал достигнет Земли. Да. Это хороший план. Только вот есть проблема. Я уверен на сто процентов, что нам это не удастся. Состояние корабля – почти аварийное. Он, может, выдержит еще один прыжок. Но потом мы все будем заняты борьбой за живучесть. Мы будем бесконечно латать возникающие дыры, героически преодолевать мелкие проблемы, пока они не разрастутся в такой громадный ком, который раздавит нас, как тараканов. Не будет никаких исследований. Никаких переделок корабля. Мы будем затыкать дырки пальцами, пока не кончатся пальцы. Вот как все это будет.
– И твой план…
– Вернуться, – выдохнул Чагин. – Планировалось три прыжка. Два коротких, один длинный, на полную мощность двигателей. Пусть так. Два прыжка было. Пусть будет и третий – но в обратную сторону. Первый прыжок – десять световых лет. Второй – четырнадцать. Третий планировался в двадцать. Сейчас мы на расстоянии двадцати четырех лет от Земли. Прыгнем обратно на двадцать. Если уцелеем, то останется всего четыре года на сверхсветовом режиме до Земли. Мы дойдем. И связь будет раньше. Собственно, мы придем домой быстрее, чем отправленные сообщения.
– Ты сам себе противоречишь, – мягко сказал Данилов. – То ты говоришь, что «Ефремов» не выдержит прыжка и нас погубят мелкие проблемы. То говоришь, что сделаешь самый дальний прыжок, а потом еще четыре года идти на полной мощности маршевых двигателей, на скорости, близкой к скорости света. Как же так, Захар?
– Сохранять стабильное состояние проще, чем заниматься перестройкой всего корабля, – помрачнев, ответил Чагин. – Конечно, проблемы будут. Но
