Я же долго не раздумывал. Если это был мой будущий куратор и «опекун», то нужно было прямо сейчас производить на него впечатление. Другого «первого взгляда» просто уже не будет.
– Конечно, – я быстро подошел к гостю и, смотря прямо ему в глаза, неожиданно ткнул ему указательным пальцем в сустав левой руки, где находится головка плечевой кости.
Самообладанию Старинова в этот момент можно было только позавидовать. Судя по начавшемуся движению его плеч, он с трудом сдержался, чтобы не броситься на меня. Однако на его лице сразу же появилось выражение дикого удивления и неверия, во время которого он явно пытался дернуть левой рукой.
– Не торопитесь, – я сразу же сделал шаг назад, как говорится, от греха подальше. – Я на время вам руку отсушил. Минут десять вы ей не сможете двинуть.
– Вот и познакомились. Ха-ха-ха, – рассмеялся Сталин, его явно позабавила эта демонстрация моих способностей. – Дима, человек, которому ты так ловко, как говоришь, отсушил руку, будет за тобой присматривать, чтобы ты снова не попал в какую-нибудь переделку. Это капитан Старинов Илья Григорьевич, руководитель создаваемой сейчас школы особого назначения, которая будет готовить специальные кадры для нашего партизанского движения. Есть мнение, что твои знания и умения ему особо пригодятся. Нужно научить наших советских партизан еще лучше бить врага. Я очень надеюсь на вас, товарищ Карабанов, – неожиданно он перешел на официальный тон. – И на то, что с вами больше не случится ничего неожиданного.
После этого он посмотрел на Старинова, до сих пор растирающего обездвиженную руку.
– Как я уже сказал в начале нашего разговора, Дмитрий очень важен для нас, и прошу вас приложить максимальные усилия, чтобы с ним все было в порядке, – гость тут же забыл про руку и подтянулся. – Вы меня поняли, товарищ Старинов?
Собственно, на этом разговор и закончился, и я со своим новым «опекуном» вышел в приемную, где нам пришлось знакомится заново.
– Здравствуйте, Илья Григорьевич, – проговорил я, когда он остановился и повернулся ко мне. – Наше знакомство началось не очень хорошо. Вы меня извините за руку, – Старинов ухмыльнулся и после секундного промедления крепко пожал протянутую ладонь. – Я лишь хотел показать, что умею.
– А что ты еще такого интересного умеешь? – главный диверсант Союза сориентировался очень быстро, явно увидев во мне большое подспорье для своей школы. – Было бы любопытно посмотреть…
Глава 21. Интерлюдия 34
Железнодорожная станция Быково
От большого бревенчатого здания железнодорожного вокзала, помнившего еще проезжавшего по этой железной дороге императора, по накатанной снежной дороге шел начальник Высшей оперативной школы особого назначения Центрального штаба партизанского движения капитан Старинов. Еще несколько недель назад он возглавлял оперативно-инженерную группу, которая занималась минированием стратегически важных объектов коммуникации на Западном фронте, и мог лишь только мечтать, что станет готовить диверсантов самого широкого профиля работы в глубоком тылу.
Что было греха таить, это была его мечта, начавшаяся оформляться еще в гражданскую войну в Испании, где он под псевдонимом «Рудольфо» организовывал и осуществлял крупные диверсионные операции – взрывал стратегические мосты, водопроводы, подземные тоннели, составы с войсками и техникой противника. Во время многодневных рейдов в глубоком тылу противника Старинов долго и упорно вынашивал идею организации чего-то большего, чем просто партизанские отряды из бывших рабочих и крестьян, едва разбавленные солдатами. Он видел довольно низкую боевую эффективность этих полупрофессиональных соединений, которым недоставало специальных знаний, умений и специфического опыта. Ему же виделась единая системная организация полноценного диверсионного движения как отдельного рода войск со своими штабами, учебными базами, специальным оружием и обмундированием, особыми учебными заведениями и жестким отбором.
И вот несколько дней назад, когда он, погрузившись в каждодневную рутину своих обязанностей, совсем забыл о своей мечте, она вдруг сама о себе напомнила. Он был вызван в Главное военно-инженерное управление Красной Армии, где его ознакомили с приказом о назначении на должность начальника Высшей оперативной школы особого назначения Центрального штаба партизанского движения. Вместе с этим назначением на него обрушился целый ком проблем – от недостатка снаряжения и помещения и до нехватки специально подготовленных инструкторов. Смешно было сказать, но в поисках специалистов по самообороне он лично обзванивал особые отделы фронтов и слезно выпрашивал хотя бы несколько бойцов, владеющих навыками борьбы.
Сразу же после этого последовал и тот странный вызов в Кремль, где Сталин долго расспрашивал его о новой школе, о возникших проблемах. С пониманием выслушал рассказ о нехватке инструкторов, недоборе курсантов, недостаточном материально-техническом обеспечении учебной базы и пообещал решить все эти проблемы.
После этого, улыбнувшись, предложил прямо сейчас познакомиться с одним человеком, который смог бы помочь в подготовке курсантов. К дичайшему удивлению Старинова, это оказался обычный худенький подросток, в котором не было совершенно ничего примечательного. Оказалось, он глубоко ошибался…
– Вот же странный кадр. И где только Иосиф Виссарионович его взял? – под нос себе бормотал Старинов, пробираясь к деревянному зданию казармы, именно там он и оставил своего нового то ли подопечного, то ли инструктора для курсантов. – Да какой он инструктор? У меня вон почти два взвода курсантов из Балтфлота армейской разведки, – он прибавил шаг. – Там парни под два метра роста, гвозди могут в узел завязать. Что им этот пацан, для смеха, что ли? Как бы чего не случилось…
В этот момент до него донесся громкий вскрик, который тут же перешел в сильное то ли скуление, то ли стон. С нехорошим предчувствием он в одно мгновение пересек эти оставшиеся до казармы два десятка метров и резко открыл дверь, тут же замирая от нереальности открывшейся ему картины.
В самом центре длинного помещения, прямо между двумя рядами двухъярусных кроватей, друг напротив друга застыли двое – его подопечный Дмитрий и Михайло Холов, стокилограммовый детина из балтийцев.
– Что здесь, вашу мать, творится? – гаркнул он во все горло. – Холов, какого хера?!
Этот слоняка, что толстенную пачку бумаги руками с легкостью рвал, сейчас валялся на деревянном полу и… СТОНАЛ! Здоровенный мужичина, как гиббон весь заросший волосами, катался от одной кровати до другой и корчился, раздирая руками на себе одежду.
– Б…ь! Вашу мать! Прекратить! Смирно! – еще громче заорал Старинов. – Холов, встать! Встать, я сказал!
Бывший матрос, уже исполосовавший на себе гимнастерку до видневшегося неуставного тельника, крутился ужом. Пацан же, будь он не ладен, стоял, сложив руки на груди, и с легкой ухмылкой наблюдал за всем этим.
– Да не может он, товарищ капитан. Физически не может выполнить ваш приказ, – уже в открытую рассмеялся Карабанов. – Ему сейчас очень больно. Врачи говорят, что это та грань боли, которую еще может вытерпеть человек без угрозы для сердца.
Старинов аж опешил от этих
