— Можете жить, сколько хотите. Никто не потревожит, — он кивнул и вышел прочь.
Дверные петли снова скрипнули.
10. В холода согреет борода
На следующий день, в одиннадцать часов, райская парочка уже рассматривала большую усадьбу, выкрашенную зелёной краской и окружённую деревянным забором. Хозяин был налегке, слуга держал изящный саквояж.
— Вроде, здесь, — Повелитель потянул калитку, эдемская пара очутилась в просторном дворе.
Тут и сям пестрели цветочные клумбы… прицепленный ошейником к проволоке (что тянулась повдоль всего двора), лежал здоровенный кобель. Увидев Благодатного, пёс высунул умильный язык и завилял хвостом.
Небожители поднялись по высоким ступеням на крыльцо, на порожке столкнулись с женщиной в розовом сарафане. Волосы, заплетённые в тугие косы, спадали на высокую грудь, в руке — ведро с помоями, на щечках – природный румянец. Высокая, статная, ладная.
— Господи, напугали! – опешила здоровячка, прижимая пальцы к груди. Ведро в другой руке – качнулось, помои вздрогнули, чуть не перелившись за края.
— Здравствуй, добрая женщина, — поприветствовал Властелин.
Особа с ведром с любопытством оглядела визитёров. Поставила ведро на дощатый пол, отерла руки фартуком. И бойко произнесла:
— И вам не болеть!
— Филипп здесь живёт? – подал голос Бенедикт.
— Муж в поле, скоро должен быть… а зачем он вам?
— Мы его лучшие друзья, — объяснил святой карлик.
— Проходите на веранду, — пригласила хозяйка. — Я щас, свининку покормлю.
Никаких подозрительных взглядов, двойственных улыбок, настороженных тонов – всё просто и честно в данных гостях! Путники прошли на веранду (они же сени), сели на лавку возле круглого стола.
— Я быстренько, — женщина убежала по ступенькам вниз – во двор.
— Жарко! – святой карлик шумно выдохнул, поставил изящный саквояж на пол.
— Для сих мест — да, — подтвердил Благодатный, вынимая гребень.
В течение минуты господин любовно расчёсывал красивые волосы, а слуга благоговейно наблюдал за этим священнодействием!
Появилась хозяйка, поставила пустое ведро в угол. Размыслила вслух:
— Что со Зверем?.. Наш волкодав чужих даж к ограде не подпускает, тут же и не тявкнул… А наоборот – радуется!.. — она в недоумении покачала головой. Обратила внимание на гостей. – Как поживает Питер? Мы там редко бываем, а в наше село пока новости дойдут… Расскажите?..
— Мы не совсем оттуда, мы живем подальше, — уклончиво заявил слуга.
— С севера? – предположила женщина.
— Почему с севера? — удивился Бенедикт.
— У обоих длинные волосья, у маленького ещё бородень, — пояснила здоровячка. – Тока на севере, где шибко холодно, надыть такие космы. – Жена Филиппа подмигнула. – В холода, в холода, нас согреет борода. Ахах! – звонко, беззлобно рассмеялась.
Господин и слуга переглянулись, пожали плечами, удивлённо поморгали. Женский смех стих.
— Что, нет? – хозяйка весело взглянула, — та вы не обижайтесь. У нас тута всё по-простецки, по-деревенски. Развлечений негусто, приходится самим забавы выдумывать.
За окном зафырчал трактор, хозяйка глянула на улицу:
– О, муж прикатил, пойду чайку соображу, — она упорхнула.
— Говорливая баба, — произнёс Бенедикт. – Шебутная. Отхватил себе жёнушку Филипп.
Повелитель ничего не ответил, спрятал гребень в карман. Поднялся с лавки. Волнение явственно давало себя знать! После встречи с Иделаидой немудрено волноваться, если одну подставу пережить можно, то вторая подряд подстава – чревата душевной перестройкой, а такая перестройка требует волнения.
Святой карлик и не вздумал встать. Хмыкнул: к подлости привыкнуть нельзя, но можно научиться её терпеть… Так-то, Хозяин.
Раздались основательные шаги, в сени вступил грузный работяга Филипп, одетый в шорты до колен и в клетчатую рубаху. Короткая стрижка, густые усы, нос картошкой. На внешний вид лет пятидесяти!
— Благодатный!? – неподдельно удивился Филипп. Секунда замешательства и уверенный шаг вперёд, в глазах искренняя радость. — Здравствуй, Учитель! – апостол сердечно обнял господина, прильнул к его щеке. — Как же я рад тебя видеть!
— Здравствуй, Филипп! – Властелин принял ученика в объятия, незаметно смахнул слезинку. – Как поживаешь?
— По благодати, — Филипп отстранился, открыто взглянул на господина. – Но как ты здесь оказался? И когда?..
— Если апостол не идёт к Учителю, то Учитель идет к апостолу, — ехидно проворчал святой карлик. – Далеко известная истина…
— Святой Бенедикт! Здорово, дружище! – Филипп протянул мозолистую ладонь.
Старикан глянул исподлобья. Апостольскую руку пожал. Скупо улыбнулся, ничего не ответив.
Из избы в сени впорхнула здоровячка, с полным подносом в одной руке и сложенной скатертью в другой:
— Добрый день, лапка. Помоги-ка.
Филипп метнулся к женщине, принял поднос с чайной посудой, сахарницей, чайником.
Женщина расправила скатерть, взмахнула ею, ткань мягко опустилась на столешницу. Вот тут уже Бенедикт вскочил, подтянул скатерть за края, выравнивая по столу.
— Познакомьси, Марьянка. Мои старые друзья! – произнес ученик, торжественно указывая перстом на райскую пару.
— Один, вродь, младой, — хохотнула хозяйка, кивая на Повелителя.
Старикан погрустнел, поник плечами.
— А второй не младой, зато ого-гоой! – усмехнулась Марьяна.
Карлик немного расцвел. Он всегда робел перед здоровячками, нравились такие ему.
— Болтушка, — ласково пожурил Филипп. – Моя жена, — представил он подругу. – Самая нежная бабца на земле. На язык не сдержанна, но она ж… бабец. Папины созданья, с него и спрос…
Бабца ловко расставила тарелки и кружки:
— Пейте чай. Чай знатный, на травках, — хозяйка вышла на крыльцо. – Не буду мешать съезду.
— Присаживайся, Благодатный. Если б ты знал, как я соскучился! –
