— А ради чего? – блаженно потянул опустошенное естество Клюев.
* * *
— Ради денег, — промурлыкала Жанна. – Трахаться просто так считаю распущенностью и глупостью.
Баев походил на колбасу в бутерброде, прижатый с обеих сторон парочкой Особ Лёгкого Поведения. Его личная колбаса расслабленно сморщилась на животе.
Незадолго до «диванных валяний», солдат уехал в центр и навестил ж/д вокзал, где положил вещмешок с деньгами в камеру хранения. Потом заселился в один из «Палас-отелей» и пообедал в ресторане. Там его и увидела судьба в образе двух легкомысленных подруг.
День второй
— Банк обанкротился! – невозмутимо сказал Бакенбардыч.
– Да ладно! – не поверил Клюев, тиская автомат. – А как же мой вклад? Я вас сейчас убью!
— Убейте лучше его, — показал Бакенбардыч на Жору. – Он – всесильный управляющий, а я простой клерк.
Посреди кассового зала банка «Столичный капитал» расхаживал Жора, абсолютно не обращая внимания на суету вокруг: бегали потные мужчины, взбрыкивали женщины в мятых юбках, у порога понуро замерло несколько вкладчиков.
— Сука ты! – прошипел Клюев прямо в Жорину рожу.
— Что? – удивился управляющий.
— Сука – значит, собака женского рода! – ствол автомата больно уперся Жоре в живот.
Никто не обращал внимания ни на кого. Банкир намочил в штаны буквально. И Клюев гневно ушел.
Бакенбардыч растроганно моргал. Просто моргал, гладя свои романтичные бакенбарды.
* * *
— Смотри, у него автомат, — беззаботно заметил сержант Козлов.
— Это не просто автомат, а это армейский автомат, — настороженно поправил сержант Мышкин.
Полицейские парни тревожно взглянули друг на друга, и одновременно процедили:
— Мать твою! Дезертир-киллер!
— Точно – он! – воскликнул старшина Верблюдов. – Его рожа на горящей ориентировке!
Мизансцена развернулась в блоке камер хранения ж/д вокзала. Баев неловко стоял возле распахнутой ячейки: в одной руке — оружие, в другой — вещмешок денег.
— Все беды от женщин, — театрально улыбнулся Тимон. – Я потратился и хотел взять своё бабло, а теперь не смогу… — грусть разожгла ярость.
Автомат полыхнул красивым огнем, куцыми мазками изранив полицию. Плечо, грудь, бедро, живот, ещё плечо, сердце и снова сердц…
Тимон привычно закинул вещмешок за спину и прыгнул вперед. Старшина замешкался в падении и получил прикладом в голову, а дезертир… он уже бежал и бежал к выходу из вокзала. За последующие сто метров Тимон изранил ещё нескольких человек. Возле самых дверей Баева застрелили. Насмерть.
Деньги исчезли из вещдоков преступления. После. Куда именно – осталось загадкой.
5. Человек-полковник
Кворум офицеров армейской части был примерно таким же, как и в памятное утро бойни. Четвёрка ротных и два их начальника. Присоединился Заморышев – человек-полковник из военной прокуратуры. По кабинету плавало марево дыма: от пяти сигарет с табаком и одного косяка с анашой.
Заморышев пафосно (как и подобает любому главенствующему хмырю) декларировал:
— Господа офицеры, появилась новая инфа! Выявились личности гражданских покойников на Можайке. Трупы, до того, как они стали трупами — работали инкассаторами у Михал Михалыча, главаря московской мафии. Это были конкретные чуваки, что прошли кучу военных разборок! И вот у меня вопрос: каким-таким хреном два салаги смогли из прожжённых боевиков сделать покойников? – каждое слово подпирала властная интонация, раскрашенная множеством прокурорских оттенков.
Если не знаешь, что отвечать – скажи правду. Она самая короткая.
— Разрешите, товарищ подполковник, обратиться к товарищу полковнику? – молодецки спросил Андрюшкин.
— Разрешаю, — кивнул Гоголев.
— Товарищ полковник, бойцам просто повезло! – бойко доложил капитан, глядя в барственные зрачки Заморышева. – Фишка в том, что один из долбанных дезертиров — везунчик. Полноценный! Бесподобный! Волшебный! Он такой-такой весь экзотично-загадочный… — улыбка капитана нежным умилением залила кабинет, ширясь и цветя майским георгином.
— Аристофан прав! – неожиданно сказал Активин. – Драный дезертир Клюев горазд на удачу.
– Вы верите, товарищ полковник? – поддержал Пассив.
Человек-полковник нервно гмыкнул. Косяков наслаждался травой, а Гоголева вдруг потянуло отобрать у зама это наслаждение и пыхнуть самому. Андрюшкин обрадовался поддержке и закудахтал:
— Единственный шанс взять сукиного сына за яйца – это не пытаться его взять, а забыть о его существовании. Но дезертиров двое, а Госпожа Удача одна на двоих! Баеву везет за счет Клюева, и как только дружбаны разойдутся – то Тимон станет или покойником, или арестантом. К Ванге не ходи! — Андрюшкин торжественно и часто покивал.
Майор Косяков увидел Вангу, которая шла к нему. Он не обрадовался, и не испугался. На этом Ванга закончилась.
— Эх, товарищ следак, если б мне везло так, как Клюеву, я бы давно был генералом, а вы бы мне подчинялись! — разоткровенничался капитан Андрюшкин.
Человек-полковник не привык к откровенности толстых армейских капитанов по отношению к себе. Он расколол голову Андрюшкина стальным кастетом, плеснул ему в глаза серной кислотой и отрезал его язык… Заморышев сосредоточенно разжевал и проглотил сокровенные мысли.
— Но! — Клюеву не повезло с «дедами» – конкретно и не на шутку! – вещал капитан Андрюшкин. – «Деды» часто унижали Клюева – заставляли его стирать свои исподники и мыть сортиры, пробивали грудину! Госпожа Удача была бессильна с этим совладать!..
Гоголев достал табельный пистолет и взвел курок. Майор Косяков решил, что он молчит уже давно, и надумал произнести:
— «Дедовщины» у нас в части нет, и никогда не было! Но вот сами «деды» – они сохранились, как пережиток!
Гоголев стал не знать, что делать с пистолетом. А в кабинете зависла Пауза. Ей было по кайфу здесь повисеть: никто её не обижал и не тревожил. Благоденствие оказалось недолгим. Связной принес донесение и положил бумагу перед человеком-полковником.
— Трупы с Можайки везли в своем джипе пятнадцать миллионов! В соседнюю область для обмена
