И это было странно.
Ведь он добился всего или почти всего, чего хотел, что же тогда зудит и зудит внутри, не дает покоя, как волосы за шиворотом после парикмахерской?
Боб снова заметался по комнате, ногами отпихивая с дороги кресла и хрупкие, инкрустированные ценным деревом столики. Расчетливый мозг его, привычный к перебору и оценке вариантов, работал, как вычислительная машина.
Что, что не так? Откуда эта сосущая пустота внутри, где он ошибся?
Вот оно что! — понял вдруг Боб. — Вот в чем дело! Слишком легко все далось, так легко, словно все сговорились играть с ним в поддавки. Словно все решили играть на него, Боба, и посмотреть, что из всего этого выйдет, до чего он дойдет или… докатится?
Ну вот еще, додумался! — Боб даже потряс головой, отгоняя бредовую мысль. Ерунда какая. Но почему же, почему он чувствует себя так, будто его обокрали или он сам упустил что-то вроде важное? Но что?
Чья-то голова просунулась в дверь, но Боб так рявкнул, что голова, испуганно ойкнув, исчезла.
— Совсем распустились, — пробормотал Боб. — Моду взяли — врываться без стука. И эта тоже хороша…
Боб хмыкнул, представив, как разъяренная Марина сворачивает громиле Силуяну ногой челюсть. Молодец девчонка! Знай наших!
— Да ведь она же прибегала ко мне за помощью! — понял он. — Не к кому-то — ко мне. А ей мешок на голову…
И еще он понял, что все это время, до предела забитое делами, сделками, куплей и продажей, договорами и контрактами, ему страшно не хватало ребят. Не как помощников — какие из них помощники! — не как слуг, а… Да просто не хватало! Оказывается, он просто по ним соскучился, хотя и никогда не был с ними особенно дружен там, в том далеком мире, где школа и нагоняи за невыученные уроки, где дом… Просто соскучился по активистке и зануде Зойке, по суперменистому Арвиду, по красавице и воображале Марине, по Ростику…
И вот теперь они нуждаются в его, Боба, помощи.
Он представил себе Ростика один на один с камнегрызом, и ему стало тошно. Не оттого тошно, что Ростик в его воображении выглядел, как всегда, растерянным, каким-то еще до начала драки пришибленным, а оттого…
Да черт его знает, отчего. От всего сразу. И главным образом — от себя самого почему-то.
Докатился!
«Чертов Ростик! — без злобы, а даже с каким-то восхищением подумал Боб. — Придумал же как назваться: сэр Ростислав! Рыцарь сопливый. Сейчас, небось, со страху помирает… Что же делать-то с ним? Ведь ясное дело — драться ему нельзя, погибнет, пропадет ни за грош».
Опустив голову, засунув руки глубоко в карманы шикарного халата, Борька мерил и мерил шагами комнату.
А с другой стороны — он-то, Борька, при чем? Ну, купил у Тимура этого камнегрыза, ну и что? Кто же из деловых от такой покупки отказался бы? Не будь он, Маэстро, попроворней других, вмиг бы нашелся на камнегрыза покупатель. Тот же и Мафусаил…
Так за что же выставлять его, Маэстро, злодеем?! Ну, устроил он этот бой с камнегрызом, кто ж знал, что драться с этим чудовищем придется самому безобидному и тщедушному из Борькиных знакомых-однокашников — Ростику?.. Так получилось…
Что же, выходит, доторговался Маэстро, докатился Борька-Боб?..
— О Марине они больше ничего не скажут, — проговорил Ростислав, выключая телевизор и с тоской оглядывая камеру. Если бы не забранное решеткой окошко под потолком и не запертая на замок массивная дверь, эту комнату можно было бы назвать комфортабельной. «Чтобы приговоренные к смерти не скучали», — с идиотской гордостью говорил комендант тюрьмы перед тем, как запереть за ними дверь. Здесь было все, даже телевизор, но от этого почему-то не становилось легче.
— Эх, мне бы сейчас мой Серебрилл, — вздохнул Ростислав.
— Вот видите, — подал голос Ланселот. — Я оказался прав. Вы едва не обнажили его, заступаясь за этого Леопольда, что и принесло нам несчастье — его украли. О! У этого меча своенравный характер!
— Я вот все думаю, — сказал Ростислав. — Зачем она поехала к Маэстро? Судя по всему, это довольно грязный тип, не лучше того же Леопольда…
— Если рассуждать логически, — ответил Ланселот, — вывод напрашивается сам собой. Маэстро и есть устроитель поединка. Марина узнала об этом и пытается заставить его изменить свои планы. Какое благородное сердце!
— Да какой смысл разговаривать с этими монстрами? Легче с камнегрызом договориться! Вот если бы этот Маэстро мне в руки попался…
В коридоре вдруг послышались шаги, дверь, лязгнув замком, отворилась, и в комнату вошел человек.
— Меншиков! — прошептал Ростислав, разглядывая вошедшего, — Борька! — крикнул он, бросаясь ему навстречу. — Нашелся! Но постой-ка, тебя что, тоже посадили?
Боб криво усмехнулся:
— Нет, не посадили. Я же не такой лопух, как… В общем, ладно. Так уж и быть, проваливайте.
— Куда? — не понял Ростислав.
— Да на все четыре стороны!
— А камнегрыз? — тревожно спросил Ланселот.
— Камнегрыза не будет. Бой отменяется. Вы свободны, черт с вами. Я вас отпускаю.
— Ну и ну! — протянул Ростислав, внимательно оглядывая Борьку. — Это за что ж тебе такая власть?
— За то, что не задаю дурацких вопросов! — раздраженно ответил Боб. — Ну, чего вы расселись? Быстро идем! Да не трепите языками, имейте в виду: я сказал коменданту, что отвезу вас на поединок.
— И он тебе поверил? А говорил, что за нами приедут люди Маэстро…
— Приедут! — заорал Боб, теряя терпение. — Конечно, приедут, пока ты стоишь, как истукан!
Ростислав оглянулся на рыцаря. Тот неопределенно пожал плечами.
— Ну, что же вы? — торопил Борька, открывая дверь. — Скорее!
— Все-таки я никак не могу понять, — задумчиво произнес Ростислав. — Почему комендант тебе поверил?
— Да вот он у меня где, твой комендант! — Борька выставил кулак. — Все они у меня здесь, и на всех на них мне плевать, потому что Маэстро — это я!
Он гордо выпрямился и бросил на Ростислава и Ланселота взгляд, полный торжества, потому что знал, какое впечатление производит это имя на любого человека в Деловом Центре.
— Ах, вон что! — Ростислав остановился, едва сделав первый шаг к двери и медленно опустился на стул. — Так это, значит, ты нам устроил камнегрыза? Ну спасибо.
— Да ведь я же объяснил тебе! —
