Она подтащила Линне ближе к себе и прижалась к замерзающему лбу девушки шеей.
– Я рада, что летала с тобой, а не с кем-то другим, – пробормотала Ревна, хотя и знала, что говорить в этой ситуации хуже всего, хотя понимала, что Линне ее не услышит.
По лицу что-то потекло и замерзло. Слезы? Кровь? Ревна осторожно коснулась щеки и спрятала руки в карманы Линне. Да какая разница?
Она старалась думать о семье, о славных временах, когда папа был с ними. Старалась думать о девочках, вспоминая, как они танцевали в столовой.
Линне пошевелилась – самую-самую малость.
– Смотри, – безжизненным голосом прошептала Ревна.
На ее обращенное к небу лицо пеплом сыпался снег.
– Вьюга началась.
* * *По снегу заскрипели шаги. Человек.
– Кто там? – крикнул чей-то странный голос.
– Это она.
Человек склонился над Ревной и расцепил сжимавшие ее руки Линне.
– Жива? – спросил первый.
– Тащи одеяла.
Ревна даже не смогла крикнуть, когда ее подняли и положили рядом с Линне в паланкин. Кто-то принялся стаскивать с нее куртку. Она оттолкнула его замерзшими руками. Куртка ей нужна.
– Прекрати, – рявкнул он.
Таннов, дружелюбный скаровец. Тот самый, что сначала танцевал с ней, а потом рассказал Линне о ее отце. Он методично ее раздевал, снял куртку, отстегнул протезы, стащил брюки, затем навалил на них с Линне одеял. И исчез. Несколько мгновений спустя на кровать паланкина запрыгнула огромная, лучившаяся теплом кошка и устроилась на груди Линне.
Человек впереди отдал приказ, и паланкин пополз с горы, кроша когтистыми лапами лед. С каждым его толчком Ревне хотелось кричать.
В голове мелькнула мысль: какие на этот раз она понесла потери? Она попыталась ощутить культи, но оказалась бессильна против одеял. Отказавшись от дальнейших попыток, Ревна коснулась пальцем руки Линне. Она по-прежнему была рядом. С ней все будет хорошо.
Кошка положила голову на живот Линне. Ревна могла бы поклясться, что она заурчала.
21
Ложь – враг Союза
Затхлый запах дезинфицирующего средства Линне узнала еще до того, как открыла глаза. Несколько мгновений ей было важно только одно: тепло, настоящий, мягкий матрац и настоящие простыни. И если не открывать глаз, то не придется думать о том, что с ней не так.
Но она никогда не умела избегать проблем.
Она пошевелила ногами – те по-прежнему были на месте. И даже не очень болели, хотя она чувствовала себя так, будто по ней прошелся боевой жук. Они шли по горам. С ней была Ревна. А потом…
Ревна. Где она? И если здесь, то почему она ее не видит?
Линне раздвинула тонкие занавески вокруг кровати и тут же получила ответ на оба своих вопроса. Ревна лежала рядом на кровати, бледная как призрак, но живая. За ней, на грубой деревянной стене, висел флаг Союза. Они были на своей территории.
Дверь открылась, и в помещение вошла медсестра. Увидев, что Линне проснулась, она улыбнулась. Линне толком не понимала, что при этом почувствовала. Обычно ей не улыбались.
– Добро пожаловать домой, – сказала сестра, – девушки чуть с ума не сошли, когда вас увидели.
Значит, они добрались до Интелгарда. Только вот… Неужели остальные и в самом деле были рады ее видеть?
Линне закашлялась. Сестра принесла ей стакан воды, приподняла голову и напоила.
– Вам довелось через многое пройти. Как вы себя чувствуете?
– Мне нужно подать рапорт командору Зиме, – ответила на это Линне.
Медсестра покивала головой, словно слышала это постоянно.
– Я держу ее в курсе вашего состояния. И не сомневаюсь – она будет рада узнать, что вы пришли в себя.
– Это касается нашего боевого задания, – сказала Линне.
В голове у нее гудело.
– Прошу вас.
– Может, хотите поужинать? – предложила сестра.
– Я хочу поговорить с командором.
У нее заурчало в животе. Вот предатель.
Медсестра осмотрела перевязанные руки Ревны и прищелкнула языком. Потом задернула занавеску на кровати девушки и повернулась.
– Я принесу вам поесть. И вызову командора, – добавила она, не давая Линне времени запротестовать.
Еда. Самая что ни на есть настоящая еда. Лучше вареной овсяной крупы без соли и кусочков дичи, по вкусу напоминающих древесную кору. Линне задумалась о стейке из оленины, хрустящей жареной капусте и чае с капелькой рома из сахарной свеклы.
Медсестра принесла говяжий бульон. Не совсем то, о чем мечтала Линне, но все же лучше овсянки. Сестра помогла ей сесть, и Линне вычерпала разварившийся лук с ячменем с вожделением, которого прежде никогда не испытывала перед армейской кухней. На миг жизнь показалась ей поистине прекрасной – мягкая постель, горячая пища. Надежные друзья. Когда она дочиста выскребла миску, вошла Тамара.
– Добро пожаловать домой.
Она улыбалась, но темные круги под глазами говорили о долгих бессоных ночах, а уголки губ, казалось, приподнялись лишь значительным усилием воли.
Линне отложила миску в сторону.
– Мы его нашли.
Тамара подалась вперед.
– Рассказывай.
Она описала Змея, и Тамара протянула Линне карту, чтобы она могла указать место их падения. На несколько минут вымученная улыбка на лице Тамары сменилась выражением глубокой сосредоточенности, когда она чертила русло реки Авы, а потом взялась вычислять течение и смещение льда.
– Надо срочно известить полковника и Контрразведывательный отряд. Если действовать быстро…
Командор опять нахмурилась.
Даже если они сию же минуту пошлют поисковый отряд, нет никакой уверенности, что им удастся что-нибудь найти. Линне хорошо помнила и жар огня, и поцелуи снега. Сколько она проспала? А если поисковый отряд ничего не найдет, как это отразится на допросе?
– Если самые важные сведения по возвращении с задания экипаж вам сообщил, то мисс Золоновой пора отдохнуть, – сказала медсестра и кивком указала Тамаре на дверь.
Зима открыла было рот, чтобы возразить, но под властным взором медсестры, казалось, тут же передумала.
– Через пару дней составим полный рапорт, – сказала она, склонилась над Линне и похлопала ее по руке.
В этом самом месте у штурмана был синяк, но она постаралась не поморщиться.
– Отлично сработано, Золонов.
– Как Ревна? – спросила Линне сразу после ухода Тамары.
Сестра заглянула за занавеску. Затем заставила губы растянуться в улыбке, куда менее искренней по сравнению с той, что появилась у нее на лице при виде Линне.
– С ней все будет хорошо. Просто ей надо еще немного отдохнуть.
Сказать, что Линне разбирается в людях, не мог никто, но это была самая дрянная ложь, которую ей только приходилось слышать в своей жизни. Она откинулась на подушку и попыталась убедить себя, что ее затошнило от еды, а не от вида задернутой занавески соседней кровати.
* * *Она опять поспала, опять поела и сумела самостоятельно сесть. Ревна все это время не просыпалась, как и пилот со сломанной ногой, которого принесли утром. Он все время скулил, а когда ему стали собирать кость, вскрикнул, от чего у Линне по коже поползли мурашки.
– Когда меня выпишут? – спросила она, когда сестра пришла посмотреть, как у них дела.
– И думать забудьте, – ответила та, – вы
