Юсфорд, ухмыльнувшись, схватил серовласую за плечо и пододвинул к себе. Такой резкий жест не понравился смертной, и она упёрлась в грудь монстру, зло смотря вглубь его лукавых глаз. Аристократ вцепился в плоть сильнее. Плечо хрустнуло и заныло, но голубоглазая не собиралась показывать, что ей больно.
— И как это понимать? — озадаченно спросил бессмертный, приблизившись к девичьему лицу.
— Я не хочу, чтобы вы пили мою кровь, когда я в таком состоянии, — ледяной тон юной особы ввёл Основателя в ступор.
«Не ожидал от меня такого, да? А что, мне вроде как нечего терять… Молох расстроиться, если умру раньше срока, ведь тогда не сможет забрать мою душу, но ничего страшного! Будет знать, как лезть ко мне и брать больше положенного. Нет, всё же наблюдать за удивлённым личиком этого ублюдка довольно забавно. Его перекошенная гримаса и глаза, выражающие абсолютное непонимание — эта картина смешит меня! Блин, хоть бы не засмеяться вслух!»
Атмосфера накалялась. В воздухе чувствовалось немое противостояние, и напряжение росло с неимоверной скоростью. Такие разные, но в то же время так близки друг к другу, они не могли отвести глаз. Их связывают лишь «рабочие» отношения и так будет всегда, но всё же: почему смертная и вампир отчаянно пытаются заглушить рвущиеся наружу чувства? Это интерес, или, какое-никакое, влечение? Возможно из-за разницы в социальном статусе или же из-за эгоизма, присущего и ей, и ему? Трудно понять…
— Никто не спрашивал твоего мнения, скотинка.
Эта фраза прозвучала не так холодно, но всё равно ударила прямиком в сердце Вай, проделывая в нём очередную дыру. Девушка стала более ранимой на последнем задании и очень переживала по этому поводу, ведь излишняя эмоциональность мешает. Вот, например, сейчас ей обидно, что именно этот монстр так прямо говорит, что Эрестер — ничтожество, лишь пища для его вида.
— Хм, я знаю, что для вас лишь источник крови… Тогда зачем вы спасли мою грошовую жизнь? Ха, только не говорите, что просто из жалости! В любой момент могли найти себе замену, но не стали… По-че-му?
Голубоглазая ехидно улыбнулась, не сдерживая своих эмоций. Да, она решила рискнуть, чтобы раз и навсегда выкинуть ту сцену из головы. Смертная не хотела больше вспоминать то холодное щекотание на губах и сильные руки на её талии, дарящие лишь запретные, но приятные ощущения. Хотелось забыть те еле слышные слова «Ну же, дыши!» и спокойно дожить остаток своей жизни.
А сердце неумолимо застучало в груди, когда она увидела помрачневшее лицо хозяина. Небрежно стянув со своей ладони зубами белоснежную перчатку, аристократ схватил юную особу за шею и прижал к стене. Непослушные пряди упали на лоб смертной, когда Юсфорд приблизился к постепенно краснеющему лицу. Из уст горничной вылетел сдавленный всхлип, когда часть воздуха покинула лёгкие.
— Не дал умереть? Ха, всё легко исправить, не так ли, Вай-ле-ти?
¤¤¤
Жестока пустота. Суровый холод…
Не нужно ничего… лучше молчи.
Дотла испепелил любовный голод,
И правды не нужны теперь ключи.
Вуаль иллюзий — словно, белый кокон
Всегда спасает только до поры.
Полет печальный бабочки из окон
Кончается задолго до зари.
17.Подозрение
Разные судьбы — вместе никак нам…
Поводом драк — оголенные нервы.
А на душе, едким ядом по ранам —
Чувство потери…
¤¤¤
Мужчина продолжал издеваться над своей непокорной жертвой, но так и не увидел в голубых глазах даже намёка на мольбы о пощаде. Её пронзительный взгляд был отстранённым, бездушным, но в то же время она будто бросала вызов аристократу — сможет ли он сломать её? От этого внезапного протеста у вампира мгновенно поднялось настроение, а предвкушение неизбежного сводило с ума.
— А ты, как я посмотрю, не собираешься сопротивляться, да и извиняться за свою дерзость тоже… Как опрометчиво!
«А я, как посмотрю, ты, козёл, догадливый».
Юсфорд улыбнулся, обнажив клыки, и дёрнул свободной рукой за рукав смертной. Ткань, не выдержав такого напора, с треском порвалась, оголяя плечо и часть груди девушки. Ей уже совершенно нечем было дышать, лицо покраснело, но монстр не прекращал душить свою жертву. Юсфорд прищурил глаза, выбирая место, и вцепился клыками в горячую плоть, немного ослабив хватку. Алоглазый безумно желал этого и даже не скрывал довольных полустонов. Но Вай не хотела сдаваться, только не в этот раз. Вампир рушил её гордость, наслаждаясь её кровью, каждый раз будто забирая частичку её души. Она не хотела позволять ему тешить своё самолюбие.
Удар… Удар… Ещё и ещё, но безуспешно…
Серовласая пыталась оттолкнуть хищника, но он крепко обхватил её за талию и притянул к себе, пресекая все попытки освободиться из его лап. Спустя пару глотков сил просто-напросто не осталось. Вновь ненавистная слабость и намертво стиснутые зубы, но ни одной жалобы… ни одной мольбы не слетело с её уст. Руки смиренно опустились, а голубые глаза, наполненные горечью, медленно закрылись. Серовласая ослабела в объятьях вампира и неосознанно опустила голову на его плечо. Основатель почувствовал это и неохотно оторвался от шеи, полностью одурманенный столь желанной пищей. Его зрачки расширились от удовольствия. Мужчина даже не обратил внимания на испачканную форму и окровавленные губы.
— Ах, просто невообразимое удовольствие.
Пустота… Пересох мой подземный источник.
Не найти сладкой влаги моей изнурённой душе.
Никогда не смогу утолить свою жажду уже…
И на этих бессильных попытках пора ставить точку.
В комнате воцарилась тишина. Юсфорд перевел взгляд на своё плечо и стал рассматривать безмятежное личико горничной, которая так беспечно оперлась на него. Он и раньше его видел, но сейчас отчего-то напрягся. Кроули прищурился, с интересом вглядываясь в черты лица смертной: слишком бледная кожа, большие мешки под глазами, свидетельствующие о недосыпе и усталости, длинные ресницы, розовые аккуратные губы, приоткрытый рот… Раньше ведь мужчине было плевать на эту девушку, особенно на её внешность — его привлекала лишь кровь и её забавный характер…
— Так раздражает, — прошептал Основатель и аккуратно уложил обессилевшую Вай на диван.
Его внимание привлек чёрный бюстгальтер, который выглядывал из-под порванной одежды — Юсфорд заигрался. Бессмертный прикрыл это бесстыдство своим плащом и присел на краешек дивана, непрерывно смотря на спящую, заодно пытаясь понять
