Девушка говорила спокойным, размеренным тоном, но голос всё равно дрожал от нарастающего чувства безысходности и осознания своей ошибки. А время — оно не лечит. Оно заштопывает раны, просто закрывает их сверху марлевой повязкой новых впечатлений, новых ощущений, жизненного опыта… И иногда, зацепившись за что-то, эта повязка слетает, и свежий воздух попадает в рану, даря ей новую боль… и новую жизнь… Время — невероятно плохой доктор… Он заставляет тебя забыть о боли новых ран, нанося всё новые и новые. Так и ползём по жизни, как её израненные солдаты… И с каждым годом на душе этих плохо наложенных повязок становится всё больше…
— Знаешь, Вай, самые страшные страдания человеку может причинить лишь тот, кто подарил ему больше всего счастья… Так было всегда… Так будет и у тебя.
— Никого не любить — это величайший дар, делающий тебя непобедимым, так как никого не любя, ты лишаешься самой страшной боли… Везёт же тебе, Молох, ведь твоё сердце не знает жалости, пощады и тем более любви. Ты проживаешь столетие за столетием, развлекая себя лишь пытками и убийствами. Я стала неким исключением из правил, но это совершенно не обнадеживает. Иногда мне кажется, что я поступила крайне неразумно, согласившись продлить свою жизнь. Я только и делала, что занималась убийствами, прямо как ты… Да, иногда было весело, а порой грустно… Теперь всё совершенно непонятно, я так запуталась! А весь привычный серый мир перевернулся с ног на голову лишь из-за одного мужчины, которого поначалу ненавидела. Порой даже хотела прикончить его, когда была подходящая возможность. Только вот никогда не решалась сделать нечто подобное. Ты ведь сразу понял, что я начала влюбляться, но я не поверила тебе: всё время занималась самоотрицанием, ведь так было нужно. Ты всегда искушал меня поддаться чувствам, физическому влечению, якобы желая мне счастья.Аха, и что теперь, Молох? Такого счастья для меня хотел?… Хотя, ты ведь демон… Тебе должно быть всё равно.
Смертная отвернулась от собеседника, сжавшись в комок, и попыталась заснуть. Пожиратель детских душ ещё долго лежал молча, просто наблюдая за девушкой. Его алые жестокие глаза сейчас не выглядели такими устрашающими, скорее выражали несвойственную демонам грусть…
Сердце, сердце… Влюблено ты?
Тише, тише — не скачи.
Мне понять и не дано —
Хоть терзайся. Хоть кричи!..
Потушить я все пытаюсь
Пламя жаркого огня.
Только как я не стараюсь,
Коль гореть — сгореть дотла…
Что ж, стучи, мой молоточек,
Хочешь — даже невпопад.
Может кто-то, очень-очень,
Твоей пляске этой рад.
¤¤¤
Два дня спустя. Сангвинем.
В столице вампиров всё шло своим чередом. В городе по-прежнему было уныло, а у многих жителей началась депрессия от постоянных гонений и непрекращающихся допросов. Следователь, назначенный Вторым Прародителем для раскрытия дела об убийстве нескольких стражников, сейчас находился в крыле для гостей. Его апартаменты были одними из самых роскошных в данном здании.
Не важно, сколько роскошеств ты получишь, всё равно чего-то будет не хватать. Так и нашему вампиру не хватало должного обслуживания. Пелир был весьма придирчивым мужчиной при жизни, и после смерти его отрицательная черта характера только усилилась. Пребывание кровопийцы в Сангвинеме было адом для всех слуг. В конечном итоге, практически все отказались от обслуживания данной персоны, кроме одной юной горничной. Осана вынуждена была согласиться на столь неприятную работу, ведь являлась новенькой. Чтобы не подвести ребят, девушка должна была трудиться в поте лица.
— Эти недоумки посмели прислать мне неумелую девицу, которая, трясясь от страха, пролила на меня стакан со свежей кровью, — следователь говорил строгим тоном, явно намекая на синевласую.
— П-простите меня, я просто… просто… извините…
Больше всего на свете болотноглазая ненавидела оправдываться. Она крайне неубедительно врала и в большинстве случаев читалась, как открытая книга. Будучи таким простым человеком, Осане тяжело приходилось в этом жестоком мире. Ведь если ты не умеешь выкручиваться из трудных ситуаций, отменно врать, то ты толком-то и не жилец. Обязательно наступит тот день, когда умрешь из-за собственной глупости и неприспособленности к такой отвратительной жизни.
Горничная поспешно начала вытирать плащ аристократа, пытаясь тем самым исправить свою нелепую ошибку. Алые глаза с презрением следили за её нелепыми действиями. Маленькие пальчики неуклюже протирали складочки между тканью, хотя затея была совершенно бессмысленной, ведь вещь безнадёжно испорчена.
— Оставь это, — ледяной тон заставил девушку вздрогнуть и отступить. Испуганные глаза метались по полу, пытаясь найти хоть маленький уголок, где можно было скрыться от гневного взгляда хозяина комнаты. — Скот нынче крайне неуклюжий, что не может не огорчать. Ну да ладно, что взять с бесполезной людишки. Скажи-ка мне лучше, — взгляд Пелира упал на недавний отчёт, — знаешь ли ты что-нибудь про недавнее убийство солдат в этом замечательном месте?
Осана нервно сглотнула и непроизвольно сжала ткань юбки. Она чувствовала себя безмерно виноватой перед новыми друзьями, ведь не сдержала своё обещание: девушка должна была сжечь тот рисунок, который мог погубить жизнь Вайлет, но так и не сделала этого. Смертная была под впечатлением от своей работы. Нет! Скорее она словно под гипнозом смотрела на этот рисунок, каждый раз вспоминая тот загадочный образ. Такое поведение можно даже назвать помешательством… И чем оно вызвано, было непонятно.
— Простите, господин, я ничего не знаю, ведь совсем недавно работаю здесь, — собрав всю волю и силы в кулак, Осана ответила на вопрос вампира, неуклюже поправляя выбившийся из пучка локон.
— Хм, всё же ты крайне бесполезная, — мужчина облокотился на спинку кресла и прикрыл глаза, погружаясь в раздумья.
— Господин, позвольте мне исправить свою ошибку. Я неплохо рисую и могла бы сделать ваш портрет в качестве извинения, — ни с того ни с сего выдала девушка, заливаясь румянцем от стыда. Ей было нелегко сказать эти слова, но синеволосая подумала, что так будет правильно, и монстр
