– Слушай, она простая женщина, крестьянка. Это ее судьба. Все женщины делают это: работа днем и удовлетворение мужчин ночью. В чем проблема? Надо родиться знатной дамой, чтобы избежать этой доли.
Да и знатные бабы тоже с кем-то спят, и не факт, что этот кто-то им нравится…
– Варг, я все понимаю, но ты не понимаешь… Она другая… не такая, как все. Она страдает от этого!
– Дван, все от чего-то страдают. Вся жизнь – страдание… Работа, болезни, принуждение… Никто не свободен выбирать жизнь.
– Нет, нет, нет… все страдают, да. Но есть что-то, что может это все облегчить…
– И что же?
– Любовь… любовь может сделать жизнь сносной и даже радостной.
– Дван, прекращай. Ты любишь всех женщин моложе сорока, что тебе далась именно жена кузнеца?
– Не знаю… Ты прав. Но мне жизнь не в радость без нее. Если бы я мог сделать ее богатой и свободной, я бы согласился снова вернуться ради этого в цирк, быть снова рабом. Даже умереть, лишь бы она немного увидела счастья…
Варг сел. Он никогда не слышал ничего подобного от своего друга. Тот готов был заниматься любовью с первой встречной и тут же ее забыть.
– Что с тобой случилось, а? – он всмотрелся в лихорадочно блестевшие глаза Двана. – Ты не заболел?
– Если я даже заболел, я хочу этой болезни. Я хочу умереть от нее. Да!.. Так ты согласен?
Перспектива провести ночь рядом с этими двумя голубками не улыбалась Варгу.
– Может, ты все-таки кого-то другого попросишь? Это все равно, что ты меня приглашаешь быть третьим.
– Не могу.
– Почему?
– Ты один не будешь смеяться. Ты один не будешь мне потом это вспоминать. Ты один не будешь хотеть ее, когда я буду с ней. Ты один способен понять… любовь, – Дван запнулся. – Без тебя ничего не будет.
– Так, может, и лучше, чтобы не было?
– Может, и лучше… Но жизнь, если этого не случится, потеряет вкус.
– Ладно… А ты уверен, что она тебя захочет? Или будешь брать силой?
– Уже хочет.
– Откуда ты знаешь? Вы уже договорились, что ли?
– Да. Сегодня ночью, в саду за кузницей.
– О, боги!..
Они действительно разговаривали. Занимались любовью, потом разговаривали, потом снова любили друг друга. И это было невыносимо. Это было хуже, чем цирк!
– Я хочу тебя! Я хочу тебя везде! Хочу тебя вокруг и внутри меня! И пусть мой муж разорвет меня. Пусть он меня убьет, уничтожит, растерзает… Всё, всё – за мгновение твоей любви. Никто никогда не хотел любви так сильно, как я. Я еще молода и еще хороша, но моя спина надорвана работой в поле, мои чресла надорваны его вожделением. Я родила троих и всех похоронила. Я знала не много мужчин, но я никого никогда не любила, как тебя… Смейся… Пусть весь мир смеется, но я тебя люблю! Я не просто хочу тебя, я тебя люблю… Ты можешь отказаться от меня, оттолкнуть меня. Ты можешь посмеяться надо мной завтра с друзьями или рассказать о моей измене мужу, который за это поставит большие крепкие гвозди в подковы твоей лошади. Пусть! Я готова принять побои за эти слова, презрение, смех, даже смерть! Пусть меня забьют камнями, но я люблю тебя! Я готова ползти вслед за Варгом и целовать следы его сапог, чтобы он меня взял шлюхой к вам… Я буду ласковой со всеми солдатами, если у меня есть хоть малейший шанс видеть тебя. Пусть моим телом владеют все, кому не лень – оно не имеет значения. Презирай меня, но я люблю тебя так, как никогда женщина не любила мужчину!
Слова лились потоком. Варг был готов заткнуть уши… Столько любви… Он забыл, что кто-то может говорить слова любви. Просто не верил своим ушам: эта крестьянка способна на такие чувства? Не хотел уже их слышать, но невольно вслушивался. Перед ним встал стройный силуэт с длинной косой. Эда… Если бы она ему это сказала… Но ее умение любить уничтожили в детстве, изнасиловав мать и других женщин на глазах маленькой девочки и убив их. Или способна?..
Ему показалось, что их отношения изменились? Ему показалось это сегодня ночью, или между ними протянулись прочные нити, связав их неразрывными узами? Почему он думает о ней? Варг вспомнил, как она атаковала его на второй день после переворота, как лечила, как гнала через лес, как учила чувствовать центр… Снова почувствовал узкую горячую ладонь у себя внизу живота. Вспомнил, как целовал Эду, а она прижималась к нему этой ночью. Он хочет ее… Хочет ее худое, литое, почти мальчишеское тело так, как никогда не хотел ни одну женщину.
Варг откинулся на спину и посмотрел в небо. В высоте холодно мерцали звезды. Свидетелями скольких признаний они были, сколько рождений и смертей они наблюдали? Сегодня мы любим, завтра мы ненавидим… Сегодня чьи-то руки нас обнимают, а завтра они раскинутся и окоченеют от дыхания смерти…
– Дита, Дита… мне ли слышать эти слова, – раздался взволнованный мужской голос.
Дван? Он его не узнал. Где его веселый, любвеобильный друг, не пропускающий ни одной юбки? Откуда столько искренней силы в его словах?
– Мне ли выслушивать признания в любви? Сколько шлюх прошло через мои чресла! Сколько невинных жизней мною загублено! Я не достоин твоей любви… такой любви. Мне казалось, что любви нет, есть лишь смерть и похоть – просто тело, которое берет свое. И иногда даже не важно, кто удовлетворит твое желание: женщина, ребенок, мужчина, животное, я сам… И тут ты! За что мне это? Я не достоин этого дара… Такая любовь! Я – червь… червь, копошащийся у твоих ног… Не говори ничего… Ты… ты… ты жемчужина, а я лишь навоз, удобряющий дно жизни. Я ничто перед тобой… Прости, я тысячу раз недостоин слышать твои слова… Пусть небо поразит меня на месте, если я лгу! За что мне это? Ты терзаешь меня, ты достаешь меня, мягкого и беззащитного, из живота женщины в мир. Я, который никогда не уважал женское тело… Ты делаешь хозяина рабом… Я твой… твой… твой…
Слова замолкли, лишь шумное дыхание двоих, снова предавшихся любви. Варг почувствовал испарину на висках… Сколько искренности в словах его друга! Но Дван – он же не пропускал ни одной юбки, спускал штаны с каждой встречной крестьянкой, едва успев их застегнуть после предыдущей! Что это? Он пожалел, что согласился быть рядом. Бред… Два идиота… среди войны, среди смерти…
К шуму прилившей к его голове крови добавился еще один звук – чье-то дыхание. И он был где-то рядом, этот кто-то. Варг скользнул за ствол яблони, быстро пересек расстояние до ближайшего куста. Рука коснулась холодной
