Слезы разочарования и гнева, навернувшиеся на мои глаза, только еще больше разъярили меня. Я вытерла их, прежде чем скрестить руки на груди, словно защищаясь. Кобаль смотрел на меня так, словно видел впервые, из-за чего я захотела его ударить.
— Ривер…
— Пожалуйста, уйди.
— Мы должны поговорить.
— Мы можем сделать это завтра. Сейчас я хочу побыть одна.
Я обнаружила, что не могу встретиться с ним взглядом. Кобаль провел рукой по своим растрепанным волосам и коротко кивнул.
— Прекрасно, но завтра мы будем тренироваться, чтобы научиться собирать силу.
— Даже не сомневалась. В конце концов, главное, подготовить меня. Все дело в силе.
Он старался держаться в паре футов от меня с того момента, когда я стала человеческим эквивалентом громоотвода, но сейчас Кобаль подошел так близко, что мне пришлось прижаться спиной к брезентовой стене, чтобы снова не прикоснуться к мужчине. Он упер ладони в палатку по обе стороны от моей головы и наклонился, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.
— Давай проясним все прямо сейчас. Дело не только в силе. Возможно, ты являешься ключом к спасению нашего вида и исправлению причиненного зла. Я хочу убедиться, что ты готова к этому, как и к любой другой угрозе, но я сделаю все возможное, чтобы ты выжила.
Мое дыхание застряло в горле, когда его глаза снова стали янтарными. Кобаль опустил руку и провел пальцами по моей щеке, прежде чем поспешно отойти. Он повернулся к пологу, отделявшему мою новую комнату от остальной части палатки. Я растеряно стояла, не зная, что делать, и смотрела на пол.
— Ривер, — я подняла голову и взглянула на Кобаля, стоящего в маленьком дверном проеме. — То, что ты только что сотворила, то, что ты чувствуешь, предполагая, якобы на это способны все люди, — это ангельская сила.
«И что мне на это ответить?»
Мне казалось, что он пытался утешить меня, но я не была в этом уверена.
— Ох.
— Если ты снова выйдешь из этой палатки без меня, то я буду привязывать тебя к кровати на ночь.
Слова Кобаля были словно удар хлыста. Он перешел от почти милого к доминирующему в течение одного удара сердца. Я стиснула зубы и сжала руки в кулаки, но из кончиков моих пальцев не появилось ни одной искры. О да, я определенно придумаю, как заставить эту маленькую способность работать, даже если это будет последнее, что я сделаю.
Я не успела ответить, так как Кобаль исчез в другой комнате. Я уставилась на все еще покачивающийся полог и попыталась переварить его слова. До сих пор он говорил, что верит в то, что я была единственной, но сомнения всегда имели место быть… в нем, во мне и, я уверена, во всех остальных обитателях лагеря.
Вместе с искрами исчезли и сомнения. Вот оно, немного каждого вида в одном человеке. Я могла метать огонь, как демон, умирать и любить, как человек, и чувствовать пульс жизни, как ангел, который каким-то образом превращал мои пальцы в салют четвертого июля при приближении Кобаля.
Меня охватила усталость, поэтому я подошла к кровати и откинула красное одеяло. Я забыла фонарь на холме, но тусклый свет от тех, которые находились в комнате Кобала, просачивался по краям разделяющего нас полога. Все, чего я хотела — заснуть, но я знала, что сон не придет.
Мало того, что эта ночь превратилась в полное дерьмо, мое тело до сих пор пульсировало от потребности в Кобале. Я старалась не обращать на это внимание, но у меня ничего не получалось, так как я свернулась клубочком под простынями, пахнущими как Кобаль, из-за чего сон отказывался приходить.
«Ничего не может быть хуже, — решила я. — Я уже попала в ад».
Глава 27
Кобаль
— Старайся усерднее.
Если бы она поняла, как собирать урожай жизни, то я бы точно уже валялся посреди поля в сотне футов отсюда. Ривер не знала, что огонь не действует на меня, но если бы она научилась превращать пульс жизни в оружие, то быстро усадила бы меня на задницу, а с таким выражением лица как сейчас, она могла вечно держать меня там.
— Я и так стараюсь! — рявкнула она. — Может, лучше бы ты показал мне способ собрать силы, нежели рычать, чтобы я, наконец, нащупала пульс и стала стараться усерднее! Я не Люк Скайуокер и не могу просто чувствовать силу, как он.
Укол ревности пронзил меня при упоминании о другом мужчине. Я никогда раньше не испытывал ревности, не чувствовал обжигающий жар, разрывающий грудь и заставляющий кровь кипеть. Мои когти вытянулись. Если этот мужчина стоял бы сейчас передо мной, то я бы убил его.
— Кто такой этот Люк? — требовательно спросил я.
Ривер закатила глаза.
— Персонаж фильма, который я смотрела много лет назад.
— Ох, вы, люди, с вашей страстью к вымышленным персонажам.
Она сощурила глаза, сосредоточившись на мне. Тени, залегшие под ними, делали цвет более глубоким, напоминая полуночный пурпур.
— Ох, вы, демоны, с вашими идиотскими комментариями.
От такого заявления мои брови удивленно выгнулись. Ривер сердито смотрела на меня, выглядя такой же измученной и напряженной, как и я. Грязь покрывала ее щеки и кончик носа. Черные волосы девушки, ранее стянутые на макушке, теперь свисли на затылок. Пряди прилипли к ее раскрасневшемуся лбу и щекам.
Ривер была потной и растрепанной, но все же кровь прилила к моему члену при мысли о том, чтобы приласкать ее руками. Я до сих пор чувствовал ее тело и вкус с прошлой ночи. Мне не доставило сложности вспомнить упругость ее плоти, полноту груди, прижатой к моим грудным мышцам. Они бы так хорошо вписались в мою ладонь, пока я потирал и разминал их, прежде чем провести языком по сморщенному соску. Я никогда не жаждал женщину так, как Ривер. Никогда еще не был так возбужден и расстроен невозможностью быть с одной.
Я все время твердил себе, что нахожусь на грани нервного срыва, потому что не был с женщиной с тех пор, как приехала Ривер, а ведь я никогда так жестко не ограничивал себя. У меня и не было необходимости отказывать себе так долго. Ад был переполнен страстными женщинами. Там были и мужчины, но, в отличие от других, в моем вкусе были только женщины. Я наслаждался ощущением,
