— Я был бы с тобой нежнее, позаботился бы о тебе так, как следовало бы.
Наклонившись вперед, я поцеловала его твердые губы и провела языком по кончику одного из чувствительных клыков. У меня не получилось сдержать улыбку, когда Кобаль зарычал.
— Я бы ничего не изменила, все хорошо, — прошептала я ему в губы.
Кобаль окинул меня изучающим взглядом, прежде чем тихо хмыкнуть. Я не думала, что он поверил мне. Его глаза сосредоточились на моей шее, а вернее на синяках, которые оставил на мне ревенир. Наверное, за ночь они потемнели. Янтарный свет озарил его волчьи глаза. Я поняла, что сейчас он думал о смерти, но не могла не вспомнить ту страсть, которая вспыхнула прошлой ночью, когда он вошел в меня. Мне пришлось убрать свои руки, пока я не поддалась желанию облизать Кобаля с головы до ног.
Повернувшись, я обвела пальцами символ, напоминающей перевернутую букву Е с чем-то похожим на меч, пронзающий ее центр.
— Что означают эти символы? — спросила я.
— Вот этот называется Сова. Лучший способ перевести его на твой язык — клинок огня.
— А этот? — я указала на еще один символ, который представлял собой две буквы «V» с линией, соединяющей их верхушки.
— Зива, хранительница адских псов. Эта метка считается даром силы, выносливости и мужественности. Но также она является проклятием, поскольку отмечает, что во мне есть частичка души адского пса. Гончие известны своими вспышками жестокости, безжалостностью и территориальностью.
— Звучит очень похоже на тебя, — пробормотала я.
Кобаль усмехнулся и поцеловал меня в шею. Я действительно наслаждалась этим более расслабленным, спокойным Кобалем. Конечно, я сомневалась, что увижу его таким за пределами палатки, но мне нравилось, что он чувствовал себя достаточно комфортно рядом со мной, чтобы демонстрировать подобное поведение.
— Псы успокаиваются, когда находят свою пару, — заявил он. — Однако нет ничего более опасного, чем гончая, чья пара находится в опасности.
Мою грудь стало покалывать от рокота в голосе Кобаля.
— Что насчет этого? — спросила я и указала на прямую линию с треугольником посередине.
— Рисаз, разрушительная сила.
Я провела пальцем по пламени, прежде чем подобралась к другому символу. Три волнистые линии среди огня.
— А этот?
— Зенак, знак вечного огня и жизни.
«Бессмертие», — с болью вспомнила я. То, чем я определенно не обладала, а после вчерашнего общения с этими тварями я стала сомневаться, что проживу достаточно долго, как только мы выйдем из лагеря и направимся к открытым вратам ада. Если бы каким-то образом нам двоим удалось бы пережить все это, то я обязательно обдумала бы отношения с бессмертным демоном. А до тех пор я собиралась наслаждаться временем, которое у нас осталось.
— Этот? — спросила я, указывая на другой символ. Он выглядел как наклоненная буква «Z».
— Еайз. Скорость, обостренные чувства и защита.
— Удивительно, — пробормотала я.
— Люди взяли некоторые символы и превратили в то, что стало известно как Старший Футарк, либо просто руны.
— Я не знаю, что это такое, — призналась я.
— Они канули в прошлое, — произнес Кобаль, убирая волосы с моего лица.
— Почему люди создали легенду об оборотнях, если никто из вас не превращался в оборотня?
— Мои предки не превращались в волков, но управляли гончими, — Кобаль ухмыльнулся и повернул левую руку, демонстрируя детальные изображения адских псов. — А потом появился я. Подобно огню, собаки оживают, когда я выпускаю их. А до тех пор они живут во мне, вечно стеная, дикая душа, жаждущая освобождения. Я — первый Варколак, способный управлять гончими, так как они запечатлелись на моем теле и поселились внутри меня.
— Благословение и проклятие, — пробормотала я, вспомнив, что он говорил о метке Зивы.
— Да, в этих символах есть сила. Зива и некоторые другие также являются причиной того, почему Люцифер не сумел одолеть меня, хотя одержал верх над моими предками. Я сильнее и могущественнее, чем они.
Слава Богу за то, что Кобаль был таким, или, возможно, мне стоило благодарить ад. Кто знал? Я посмотрела на блестящие клыки, лаская руками зверей, пойманных в ловушку внутри Кобаля. Я не могла представить сколько сил и самообладания требовалось, чтобы сдержать их. На подобное был способен только Кобаль.
— Солдаты в курсе, что ты можешь выпускать гончих? — уточнила я.
— Нет, не в курсе. Это должно остаться между нами, насколько это возможно. Как и то, что ты способна извлекать жизненную силу из земли. Никогда не позволяй никому, кроме меня, узнать все твои способности.
Я поцеловала его в плечо, уткнувшись носом в гладкую кожу.
— Я никому не скажу, — поклялась я. На нем были и другие символы, которые меня интересовали, но сначала я должна была кое в чем признаться: — Есть кое-что, что тебе следует знать.
Кобаль напрягся, прижавшись ко мне и впиваясь обсидиановым взглядом в мои глаза, когда я наклонила голову, чтобы посмотреть на него.
— Что?
Я понятия не имела, как он отреагирует на то, что мне стоило рассказать уже давно. Но Кобаль открылся мне, значит, пришло время сделать то же самое.
— Эти искры уже появлялись раньше несколько раз. Ничего похожего на то, что происходит между нами, — выпалила я. — Они были меньше и длились всего секунду. Я списала это на статическое электричество, вернее, пыталась списать.
— Чем ты занималась, когда это случалось?
Я пожала плечами.
— Впервые это произошло, когда я держала на руках Гейджа после его рождения, — мое сердце сжалось при этом воспоминании. — Он был так прекрасен с этими пухлыми щечками и крошечными пальчиками. Когда один из них схватил меня, я почувствовала и увидела маленькую искорку, но малыш не заметил этого, продолжая спать в своих одеялах. Это был первый раз, когда я по-настоящему поняла, что значит любить другого. Во второй раз это случилось, когда умер мужчина, который научил меня ловить рыбу. Для меня он был самым близким человеком, как отец, и… его смерть разбила мне сердце, — Кобаль крепче обнял меня, пытаясь успокоить, когда мой голос прервался. — После похорон, я вернулась в его гараж, где провела много часов, изучая все, чему он хотел меня научить. Я плакала, проводя пальцами по удочкам, которые он вырезал вручную. Вот тогда это произошло. Всего лишь пара искр, прежде чем они исчезли. В третий раз я заметила их, когда впервые держала Бейли на руках. Я никогда никому о них не рассказывала, даже Гейджу.
— Почему?
— Потому что несколько человек уже были в курсе о моих странностях, было достаточно сложно добавлять новый пункт в причудливый список. К тому же Гейдж и так беспокоился обо мне, как бы я ни старалась скрыть свои чувства. Я пыталась подарить ему то детство, которого не было
