Наступило долгое молчание, и я не мог придумать, что бы такое сказать, чтобы заполнить его. Почему я не держал свой рот на замке?
Мистер Уорд отодвинул пустую тарелку.
- Шумно, не правда ли? - спросил он, кивнув в сторону бара, откуда доносился шум голосов и взрывы хриплого смеха. Потом кто-то начал петь. Одинокий, бесцветный мужской голос, но другие быстро присоединились к нему и сделали его более мелодичным – и очень громким.
- Ты займешь комнату наверху лестницы, - сказал он, вставая из-за стола. - Наверху будет легче спать. Я займу комнату прямо над баром.
- Вам ведь тоже нужно поспать. А как насчет завтрашнего дня? - Спросил я.
- О, не беспокойся обо мне, брат Беовульф. Я могу спать крепко. Но я всегда просыпаюсь, когда того требует ситуация.
- А что это за ситуация? - Я и сам удивлялся.
- Ну допустим, какая-нибудь скользкая мерзость из темноты проскользнула под дверь моей комнаты. Этого должно хватить, что бы я проснулся!
Он широко улыбнулся мне, и я поймал себя на том, что улыбаюсь в ответ.
Я был поражен тем, что у меня была отдельная комната. Я снова подумал, что Ведьмакам, должно быть, очень хорошо платят за их работу, с чего мистер Уорд мог позволить себе две комнаты. Моя была большой, с большим пространством вокруг кровати. Напротив маленького окна стояли даже стол и стул. На столе стояли свеча, таз и большой кувшин с водой.
Несмотря на холод в комнате, я налил воды из кувшина в таз и смыл грязь с моего дрожащего тела. Как учил нас брат Хэлсолл, чистота была рядом с благочестием. Затем я опустился на колени возле кровати и быстро помолился Святому Джайлзу, прося Его избавить меня от ночных кошмаров. Может быть, я и решил больше не быть монахом, но это не значит, что у меня нет веры.
Иногда, только после того, как я молился Ему, я видел, как Святой Джайлз смотрит на меня. Он принял облик сутулого старика с белой бородой и необычайно большим, выпуклым носом. Когда это случалось, я обычно проводил тихую и спокойную ночь. На этот раз, однако, он не появился. Не очень хороший знак.
Я знал, что святые мертвецы были где-то там, и иногда святой прислушивался и помогал. В другое время они просто не обращали на меня внимания.
Я снова поднялся на ноги и выглянул в окно. Я почти ничего не видел. Внизу был сырой вымощенный плитами двор, а в отдалении - грязные деревья. Тучи рассеялись, и над ними взошла полная луна.
Никогда в жизни я не чувствовал себя таким усталым, и едва моя голова коснулась подушки, как я заснул.
Я снова проснулся так же быстро. Кто-то заговорил со мной, и этот голос превратил мое сердце в камень. Я попытался закрыть уши, чтобы не слышать его. Почему мертвые не могут просто оставить меня в покое?
Я не открывал глаз, но голос, казалось, доносился из кресла напротив окна.
- Помоги мне! Помогите мне! - раздался низкий мужской голос. - Боль просто ужасная. Это никогда не кончится!
Но я все еще не открывал глаз. Может быть, это пройдет, подумал я, хотя в основном они настаивали, пока я не отвечал.
- Уходи отсюда! - Воскликнул я. - Оставь меня в покое.
Мое сердце бешено заколотилось. Я знал, что это будет что-то ужасное, чего я не хочу видеть. Голос определенно исходил из кресла. Вероятно, в нем сидел призрак.
Мне пришлось открыть глаза, чтобы увидеть его. И все же я сопротивлялся.
- Помоги мне! Помоги мне, невежда! Неужели у тебя нет жалости?! - воскликнул голос, и в его тоне послышались нотки гнева. Затем он застонал от боли.
Слово «невежда» задело меня за живое. Брат Хэлсолл часто называл меня невеждой впервые несчастные недели моего обучения, когда я изо всех сил пытался приспособиться к жизни в аббатстве. Я знал, что не был невежественным или глупым, и усердно работал над своей латынью, чтобы доказать ему, что он ошибается. Теперь он больше не называл меня так, но я не мог забыть громкий пронзительный голос, который вызвал улыбки на лицах всех других молодых монахов, которые, без сомнения, когда – то получили такое же оскорбление.
Невежда!
Именно это оскорбление заставило меня в гневе открыть глаза.
И тут я увидел, что в кресле кто-то сидит.
Брат Хэлсолл говорил нам, что Чистилище-это место, куда попадают души. Место, где они были очищены огненной болью, чтобы быть достойными войти в Небесное Царство.
Я не верил в чистилище, но я действительно верил в ад. Мне дали доказательство, что он существует. А еще я знал, что после смерти есть боль. Боль, которую испытывали эти души, обычно была результатом того ужасного способа, которым они умерли. Они терпели это снова и снова.
Этот был связан цепями, и казалось, что его горло было перерезано от уха до уха – хотя я не слишком внимательно осматривал его.
Я опустился на колени перед бедным измученным духом и начал громко молиться. Меня трясло от страха и отвращения, но я должен был попытаться. Я всегда начинаю с открытия к псалму 130, De Profundis. Я пробовал и другие, но эта молитва кажется мне самой эффективной в таких ситуациях.
Обычно кто-то или что-то отвечает.
- Из глубины взываю я к тебе, Господи. Господи, услышь мой голос! Пусть твои уши будут внимательны к голосу моей мольбы.
Никаких изменений не произошло. Мучительные вопли продолжали усиливаться – душа действительно была в отчаянии, так что я перешел к важной строчке позже в молитве, которая обычно срабатывала.
- Вечный покой даруй им, Господи!
И все же никаких перемен не произошло. Мне оставалось только одно: я наклонился вперед и начал ритмично биться лбом о половицы. Иногда причинение боли самому себе, казалось, помогало этим душам. Возможно, моя боль уменьшила их страдания и позволила им двигаться дальше, подумал я, хотя и не был уверена.
Каждый раз, когда моя голова больно касалась пола, я кричал:
- Помоги ему!
А через несколько минут произошла внезапная трансформация. Вопли резко оборвались, и душа ахнула от удивления. Я поднял глаза и увидел, что дух ярко сияет. Боль и ужас на его лице сменились выражением восторженной радости.
Изображение медленно исчезло, и я понял, что добился успеха. Он уже ушел.
Но теперь все мое тело начало дрожать от страха, потому что это было только начало кошмара.
Я сказал, что мои кошмары стали
