Об этом шептались в Институте. А о чем не шептались – сумеет ли ЧВК защитить «батарейку» от себя, любимой, если вдруг частникам поступит деловое предложение типа «не сможешь отказаться». Просто в голову не приходило.
Кому-то, значит, пришло…
– И здесь на севере тоже было все четко, – продолжала Вик. – Правда, уже без того восторга – ну, знаешь, привыкли к хорошему… Мы работали как обычно, когда у Крукса случился разговор с Барни и Ларсом на повышенных тонах. Совещались, ничего особенного, потом вдруг начали орать, потом – бац! – и Барни зовет командиров в палатку. Там очень грустный Ларс и очень мертвый Крукс. И Барни говорит: «Джентльмены, поздравляю, мы в жопе. Мой покойный товарищ хотел продать на сторону „батарейку“. Ему предложили выбор: или мы сами кидаем нашего клиента, фиксируем прибыль и разбегаемся богатыми людьми, или нам пришьют геноцид мирного населения, объявят врагами человечества, убийцами детей, и под этим предлогом задавят, уж больно серьезные деньги на кону. Хрен знает, в чем дело. Похоже, кто-то задумал маленькую победоносную войнушку, тихую-тихую, о которой никогда не узнают, и ему нужен для этого нелегальный энергомодуль. А ландшафтные дизайнеры – не нужны… Ну и мы тоже довыпендривались. Нам все завидуют, мы как бельмо в глазу, и каждый хочет на наше место. Поэтому нас с удовольствием принесут в жертву, если станем трепыхаться, понимаете? А я ведь говорил!.. Спасибо, конечно, что предлагают решить дело миром и за деньги. Но я считаю, продавать „батарейку“ – гроб с гарантией. Задавят нас или нет, еще вопрос, а вот „Риддеркрафт“ за такое кидалово всех сотрет в порошок. Единственный шанс уцелеть – быстро избавиться от яблока раздора, вернуть „батарейку“ хозяину. Предлагаю так: бросаем работу, отступаем к ближайшему аэродрому, где может сесть спецборт. Выходим на связь с клиентом, объясняем положение, отправляем ему этот хренов ящик, а дальше уже с чистой совестью прикрываем лавочку. „Риддеркрафт“ сам пускай разбирается, кто такой смелый, что посягнул на его барахло, а мы тихонько завяжем с ландшафтным дизайном – и, вероятно, останемся живы. Крукс хотел рискнуть и взять денег, теперь надо положить Крукса в холодильник. Вопросы есть?» Как тебе история? Веришь? Я сама не верила собственным ушам.
– Ну и кто нашелся такой смелый? Или провокация?
– Еще один проклятый вопрос! Как я его ненавижу! И ведь почти забыла! Жила спокойно, пока тебя не было! Зачем ты сюда приперся?!
– Я не нарочно, я в командировке… – заныл Леха тоном обиженного ребенка, но шутку то ли не поняли, то ли не захотели поддержать. – Извини.
– Да иди ты… Я уверена, что провокация. Я тебе уже говорила, мы все только пешки в сложной многоходовой игре. Но нет доказательств. И Барни не сумел ничего выяснить. Был бы жив Крукс… Барни убил его случайно, защищаясь, когда они повздорили. Отнимал пистолет – и голову прострелил идиоту. Ларс подтвердил, иначе были бы проблемы, у нас такое не приветствуется… Ну, Ларс потом тоже… Стал проблемой. Ладно, черт с ним. Обидно только, что без толку погиб. Очень многие умерли бесполезно. Допустим, ты убиваешь предателя, чтобы он не предавал больше. Это хорошо. Это нормально. Но исправить-то ничего уже нельзя! – почти выкрикнула она. – В смерти нет искупления, понимаешь? Смысл – может быть. Но искупления нет. И грехи твои не спишутся…
Она крепко стиснула руки.
– Короче, все страшно запуталось. Но по факту главный вопрос стоял один – как будем отступать. Кто сделает вид, что он совсем не при делах, и удерет из Нигерии своим ходом через северную границу, – а кому оборонять «батарейку» и отвечать перед клиентом до конца. То есть, люди сразу восприняли положение серьезно. Никто не усомнился, что Барни решил правильно. Никто не обвинил его в трусости. Никто не думал об упущенной выгоде. Все хотели разрулить ситуацию. Но все недоценили кукловода. Вдруг заявился Винер собственной персоной, очень такой загадочный, он вечно задирал нос… Посмотрел на Крукса в холодильнике и сказал Барни: «Твой командир обещал мне тридцать процентов за то что я не замечу, как вы исчезли с „батарейкой“ в неизвестном направлении. С тебя стоило бы слупить побольше, но я понимаю, что ты пережил стресс, и буду снисходителен. Возьму только сорок. Давай, соглашайся, это хорошая цена. Вам в любом случае уходить из бизнеса, вы после такого эпического кидалова теряете лицо… И кто-то должен прикрыть ваши задницы. А я ведь могу захотеть половину или вообще всё!» Барни ударил его в челюсть и взял в плен. «Кибернетике» передали, чтобы не дергалась, и мы начали сворачиваться. Кто хотел, тот удрал на север, а Ларс выдвинулся в Абуджу с небольшим авангардом и задачей охранять аэропорт. Барни уже отовсюду ждал неприятностей и пытался учесть любую мелочь. Он только не предполагал, насколько плохо дело. Ну, когда тебя со всех сторон обложили, и ты во всем виноват – к этому трудно быть готовым…
Она потупилась. Видно было, что ей даже сегодня, по прошествии двух лет, неприятно вспоминать.
– Барни ошибся. Все мы ошиблись. Надо было идти в другую сторону, куда угодно, лишь бы из Нигерии. И сразу наплевать на кодекс ЧВК, не хранить омерту, как принято у частников, а поднимать шум, кричать: нас предали, нас подставили, спасите-помогите… Думаю, был запас в пару дней, когда это удалось бы. Но мы правильные и честные, пошли в Абуджу и потеряли время. «Кибернетика» деликатно, без стрельбы, наступала нам на пятки, а
