— Подпояшься, нечего спадающими штанами смущать народ.
После чего развернулся, показав всем видом «Иди за мной», и исчез за дверью. Священник, шлепая босыми ногами, но не чувствуя холода камней, разгоряченный ванной, вышел из комнатушки. Брат Хэйл стоял чуть поодаль, рядом с ним — четверо солдат. Еще двое стояли ближе. Волдорт успел рассмотреть вышивку на нагрудных накидках — щит и парящий беркут, герб кардинала. Значит, брат Грюон не доверял местной гвардии, предпочитая своих проверенных слуг. Они подошли к священнику, один попросил его вытянуть перед собой руки и крепко, но не останавливая кровообращения, связал их, а второй накинул пленнику на голову глухой колпак, после чего его повели. Волдорт даже не пытался считать шаги, повороты, ступени. Его водили около получаса бесчисленными коридорами, лестницами, поворотами. Мокрые камни, теплое, чуть скрипящее дерево, хлюпающая вода. Вдруг Волдорт ощутил боль: что-то острое впилось в правую ступню. Он вскрикнул и захромал.
— Разиня! Смотри, куда ведешь! — послышался голос Хэйла, сопровождаемый звонкой оплеухой.
Священника остановили и усадили на каменный пол, не снимая с него колпака. Грубые руки нажали на ступню, и острая боль еще раз разлилась по ноге Волдорта. Послышался звон стеклянного осколка, прыгающего по камням.
— Все достал? — снова послышался голос Хэйла.
— Так точно, лорзан!
Волдорт удивленно поднял брови. Лорзан? Неужели брат Хэйл имеет такое высокое воинское звание? Или вовсе не настоящий монах?
— Перевяжите туго, и чтобы ни одна капля крови не упала в покоях Его Светлости!
Конечно, едва ли стоило думать, что порезанная нога еретика обеспокоила бы конвоиров в противном случае.
И снова бесконечные камни, деревянные перекрытия, повороты, лестницы, спуски и подъемы. Вскоре ноги ощутили мягкие южные ковры. Колпак приподнялся и резко прыгнул прочь, веревка с рук бессильно опустилась к ногам. Волдорт, прищурившись от яркого света множества свечей, рассмотрел крепкую дверь из красного дерева с причудливыми золотыми арабесками, часть широкого коридора и два больших стрельчатых окна с витражами слева и справа. Волдорт усмехнулся: он всегда знал, что, вопреки уверениям, городская крепость и южная часть собора связаны тайным подземным переходом.
Взгляд остановился на окнах. На правом Дева Небесная возлагала руки на больного проказой, излечивая его. На левом Прощающий Грехи принимал исповедь у смиренного мужчины с окладистой бородой. Заходящее солнце своими лучами пронизывало левый витраж, и на полу виднелся образ Прощающего Грехи, но смиренный мужчина, уже прощенный, склонил в слезах голову. Это настолько поразило Волдорта, что он не мог пошевелиться: шедевры древних мастеров, создавших эти витражи, никто не мог повторить. Глаза священника в момент заволокло слезами, когда он вспомнил, как сыпались бесценные цветные осколки в соборе.
Хэйл приоткрыл дверь, и на миг его голова просунулась в щель, кивнула там и вернулась.
— Проходи, дед, — брат Хэйл толкнул пленника в комнату. — Ваша Светлость, я за дверью. Достаточно просто позвать.
Это, скорее, предназначалось для ушей Волдорта, нежели для самого кардинала.
Да. Кардинал, судя по обстановке, аскетом не был. На весь пол раскинулся дорогой княжеский ковер толстого ворса. На стенах висели образки, большие и маленькие ковры с вышитыми золотыми и серебряными нитями ликами святых, Небесной Девы, Прощающего Грехи, как будто бы не для роскоши, а по велению и во имя служения Живущим Выше. Дорогая мебель черного и красного дерева с резьбой и серебряной инкрустацией. В глубине комнаты — большая низкая кровать с лиловым шелковым балдахином, также богато расшитый аллегорическими узорами. В большое окно, на удивление, без витражей, но из цельного стекла, лился поток порыжевшего к вечеру солнечного света, выхватывая из полумрака роскошный стол с витыми ножками из слоновой кости и столешницей из цельного, высушенного по особому способу южными мастерами ствола могучей ииклии, покрытого прозрачной смолой. На гладкой блестящей поверхности стояли серебряные блюда с фруктами и южными сладостями, графины с красной и прозрачной жидкостью, высокие бокалы. Тут же на столе в изящном бронзовом захвате тлела веточка горной лианы, распространяя по комнате чистый свежий запах.
Волдорт сделал неуверенный шаг и замер в оцепенении. Кардинала он увидел не сразу. Тот сидел в большом мягком кресле по другую сторону стола. Свет, удачно падающий на стол, оставлял именно эту часть комнаты в темноте. Пресвитер казался изможденным и иссушенным странной болезнью. Серость кожи и тяжелые мешки под усталыми глазами не могла скрыть даже самая густая тень. Его тонкие, холеные пальцы неподвижно лежали на круглых подлокотниках. Тускло поблескивал кардинальский перстень на безымянном пальце правой руки. И все тело папского посланника в легком шелковом одеянии казалось воздушным и бесплотным, словно лишь его дух находился тут. Волдорт вдруг понял, что комната эта принадлежит вовсе не кардиналу. Лишь по необходимости да по настоянию брата Хэйла он занял покои местного епископа. И столько немощности и в то же время возвышенности было в фигуре брата Грюона, что, не столкнись они недавно в поединке, священник незамедлительно упал бы на колени и припал бы губами к перстню на руке Его Высокопреосвященства.
Кардинал сделал приглашающий жест. Послышался слабый, но ласковый и спокойный голос. От этого Волдорт только еще больше насторожился.
— Проходи, брат Волдорт. Проходи, садись к столу, отведай фруктов.
Узник продолжал стоять.
— Ну же! К чему эти обиды и капризы? Не имеет смысла отказываться от еды, ведь ни к чему это не обяжет тебя, брат мой. А тело надлежит питать.
Волдорт решил, что действительно нет смысла отвергать предложение кардинала. И пока есть такая возможность, лучше насытиться. Он подошел ближе к столу, заметил рядом высокий табурет и присел.
— Да восславится Дева Небесная, принесшая исцеление в Мир наш тяжелый и полный греха, — произнес кардинал и взял со стола крупное красное яблоко.
Он откусил большой кусок. Сбросил мизинцем покатившуюся с края губы каплю сока.
— После голода длительного ешь аккуратно, вином пренебреги, испей лучше воды, — обеспокоился кардинал и пододвинул хрустальный графин с прозрачной жидкостью ближе к собеседнику.
Волдорт некоторое время изучал лицо брата Грюона, пытаясь понять, какую хитрую партию придумал тот, и снова его мысли прервал мягкий голос:
— Я не буду тебя травить, брат. Как ты понимаешь, это
