С кладбища важные люди приехали к нам домой, и там были небольшие поминки. Цилла напекла сырных палочек – они были в числе ее фирменных блюд – и разрешила мне помочь. Это меня немножко утешило: надеть фартук, натереть сыр, выдавить тесто из кондитерского шприца на противень, а потом в стеклянное окошко посмотреть, как оно поднимается. Сырные палочки мы пекли в последний момент, когда все уже прибыли.
Потом я сняла фартук и в черном платье вышла к гостям, как мне велел отец, и ни слова не проронила, как он тоже мне велел. Большинство гостей смотрели сквозь меня, кроме одной Жены, которую звали Пола. Она была вдова, немножко знаменитая, потому что ее мужа, Командора Сондерса, шампуром убила Служанка у него в кабинете – скандал, о котором годом раньше много перешептывались в школе. Откуда Служанка взялась в кабинете? Как она туда проникла?
По версии Полы, девушка была безумна, ночью прокралась вниз, стащила шампур из кухни, а когда бедный Командор Сондерс выглянул из кабинета, застигла его врасплох – убила мужчину, который с неизменным уважением относился и к ней, и к ее работе. Служанка сбежала, но ее поймали и казнили, и повесили на Стене.
Другую версию принесла Сонамит от своей Марфы, а та – от главной Марфы дома Сондерсов. В этой версии были страсти, насилие и греховная связь. Видимо, Служанка чем-то соблазнила Командора Сондерса, и он велел ей прокрадываться вниз по ночам, когда всем полагалось спать. И Служанка проскальзывала в кабинет, где ее ждал Командор, и тогда глаза у Командора вспыхивали, как два фонаря. Кто знает, каким похотливым домогательствам он ее подвергал? Наверняка противоестественным, они-то и свели Служанку с ума, хотя с некоторыми Служанками и стараться особо не надо, они и так на грани, но эта, видимо, с головой дружила еще хуже прочих. «Никаких нет сил об этом думать, – говорили Марфы, – которые больше ни о чем думать не могли».
Когда муж не явился к завтраку, Пола отправилась его искать и обнаружила без штанов на полу в кабинете. Прежде чем вызвать Ангелов, Пола натянула ему штаны. Пришлось звать на помощь одну Марфу: мертвые люди – они либо как деревянные, либо как плюшевые, а Командор Сондерс был грузный и неудобной формы. Сонамит сказала, что ей Марфа сказала, что Пола вся извозюкалась в крови, пока натягивала одежду на труп, и нервы у нее, должно быть, железные, потому что она поступила как полагается, чтобы все сохранили лицо.
Версия Сонамит мне понравилась больше. Про это я и думала на поминках, когда отец знакомил меня с Полой. Она жевала сырную палочку; смерила меня оценивающим взглядом. Я такое лицо видела у Веры, когда она тыкала в кекс соломинкой – проверяла, испекся ли.
Затем Пола улыбнулась и сказала:
– Агнес Емима. Какая прелесть, – и погладила меня по голове, как будто мне пять лет, и сказала, что я, наверное, рада новому платьицу.
Хотелось ее укусить: она что думает, новое платье заменит мне мертвую маму? Но лучше было придержать язык, чем высказывать, что на уме. У меня не всегда получалось, но в тот раз получилось.
– Спасибо, – сказала я.
И вообразила, как она стоит на коленях в луже крови, натягивает штаны на мертвеца. От того, что я вообразила Полу в неловком положении, мне полегчало.
Через несколько месяцев после маминой смерти отец женился на вдове Поле. У нее на пальце появилось мамино волшебное кольцо. Должно быть, отец решил: а чего добром разбрасываться? Зачем покупать новое, если уже есть одно, красивое и дорогое.
Марфы ворчали.
– Твоя мать хотела, чтобы кольцо досталось тебе, – сказала Роза.
Но Марфы, само собой, ничего поделать не могли. Я была в бешенстве, но тоже ничего поделать не могла. Я куксилась и дулась, но ни отец, ни Пола не обращали внимания. Завели привычку, как они выражались, «мне потакать», что на практике означало закрывать глаза на любые мои настроения, внушая мне, что мое упрямое молчание на них все равно не подействует. Эту педагогическую методику они даже обсуждали в моем присутствии, говоря обо мне в третьем лице. Я вижу, Агнес нынче опять не в духе. Да, это как погода, скоро пройдет. Девочки есть девочки.
14Вскоре после свадьбы отца и Полы у нас в школе был страшный эпизод. Я о нем рассказываю, не чтобы жути нагнать, а потому, что он поразил меня до глубины души и, быть может, объяснит вам, почему кое-кто из нас, детей того времени и той страны, поступал так, а не иначе.
Это случилось на Религии, которую, как я уже говорила, нам преподавала Тетка Видала. Она отвечала за нашу школу и за другие такие же – они все назывались Школы Видалы, – но ее портрет на дальней стене в каждом классе был меньше портрета Тетки Лидии. Всего портретов было пять. Сверху – Младеница Николь, потому что каждый день нам полагалось молиться о ее благополучном возвращении. Затем Тетка Элизабет и Тетка Хелена, затем Тетка Лидия, затем Тетка Видала. Младеница Николь и Тетка Лидия – в золотых рамочках, а остальные три просто в серебряных.
Мы все, конечно, понимали, кто эти четыре женщины: они были Основательницы. Основательницы чего – другой вопрос: мы не знали наверняка и не смели спрашивать – не хотели обидеть Тетку Видалу, обратив внимание на то, что портрет меньше всех. Сонамит говорила, что глаза Тетки Лидии на портрете следят за тобой, куда ни отойдешь, и что портрет слышит все, что ты говоришь, но Сонамит вообще много присочиняла и выдумывала.
Тетка Видала сидела на своем большом столе. Она любила, чтоб нас было хорошо видно. Велела нам сдвинуть столы поближе и потеснее. Потом сказала, что мы уже взрослые и нам пора послушать одну из самых важных историй в Библии – важных, поскольку это послание Господа исключительно для девушек и женщин, так что слушать надо внимательно. История была про Наложницу, Разрезанную на Двенадцать Частей.
Сонамит, сидевшая рядом со мной, прошептала:
– Это я знаю.
Бекка по другую сторону от меня подползла рукой к моей руке под столом.
– Сонамит, тихо, – велела Тетка Видала.
А потом высморкалась и поведала нам вот что.
Наложница одного человека – это как бы такая Служанка – убежала от своего господина к отцу. Очень своенравно поступила. Тот человек пошел ее забрать и, поскольку был добрым и снисходительным, попросил только, чтоб наложницу ему вернули. Отец наложницы понимал правила, ответил: «Да», – его огорчило, что у него такая своенравная дочь, – и по случаю достигнутого согласия мужчины устроили пир. Однако в результате тот человек и его наложница поздно отправились в обратный путь и, когда стемнело, укрылись в городе, где тот человек никого не знал. Но тут один великодушный горожанин сказал путнику, что тот может переночевать у него в доме.
А какие-то другие горожане, побуждаемые греховными страстями, пришли к этому дому и потребовали, чтобы путника выдали им. Они хотели сделать с ним постыдные вещи. Похотливые и греховные вещи. Когда подобные вещи делаются между мужчинами, это
