– Другие вовсе не помогли. Ты оказался ее единственным другом, Ортнар.
– Я обо всем рассказал Херилаку. Он ударил меня, и я без памяти провалялся два дня – так мне потом сказали. Вот сюда. – Пальцы Ортнара нащупали шрам на макушке. – Я более не принадлежу к его саммаду. С того времени мы не сказали друг другу ни слова. – Подняв голову, Ортнар не дал Керрику перебить себя: – Я сказал это, чтобы ты знал обо всем, что случилось. Когда мы пошли на восток, я повсюду искал следы Армун. И ничего не обнаружил: ни обглоданных костей, ни скелетов твоей женщины и твоего сына. Они ушли втроем: Армун, твой сын и мальчишка, которого она приютила. Но следы должны были остаться. Я расспрашивал всех попадавшихся по пути охотников – их не видел никто. Наконец мне попался охотник, что выменивает каменные ножи на меха, – он торговал на севере с парамутанами. И он говорил, что видел среди них светловолосую женщину тану с двумя детьми.
Керрик вскочил и обнял его за плечи:
– Понимаешь ли ты, что говоришь, понимаешь?
Ортнар улыбнулся и кивнул:
– Знаю. Я пришел на юг, чтобы и ты узнал об этом. А теперь я ухожу на север к парамутанам, чтобы отыскать Армун.
– Нет, не надо.
В одно мгновение все переменилось для Керрика. Он выпрямился, словно огромная тяжесть упала с его плеч. И будущее вдруг протянулось вдаль ясной тропою – словно следы Кадайра, о которых все твердил Саноне. Он поглядел мимо Ортнара, на тропу, уходящую к северу.
– В этом нет нужды – я сам пойду туда. Пусть саммады останутся здесь – город надо защищать. Херилак умеет убивать мургу, и ему не нужны мои наставления. Я отправлюсь на север и разыщу ее.
– Ты пойдешь не один, Керрик. У меня теперь нет саммада. Веди, и я последую за тобой. Два копья сильней одного.
– Ты прав, не хочу тебе возражать, – улыбнулся в ответ Керрик. – Ортнар куда лучший охотник, чем я. Нам придется голодать, если положимся только на мой лук.
– Мы пойдем быстро, чтобы не терять времени на охоту. Если у тебя есть еще мясо мургу, возьми его с собой.
– Его много. Саску предпочитают свежее.
Керрик давно обнаружил большой запас консервированного мяса и носил его самцам в ханане. Что теперь ждет их? Верная смерть? Они заслуживают лучшей участи. Придется подумать и об этом. Придется многое решить.
– Мы уйдем утром, – сказал он, – встретимся здесь, когда рассветет. К этому времени саммадары должны прийти к соглашению, ведь выбора у них нет.
Керрик отправился в ханане, затворил за собой тяжелую дверь и громко крикнул свое имя. По коридору к нему уже торопился Надаске’, цепляясь когтями за плетеный пол, на ходу он делал движения-радости-и-приветствия.
– Дни без числа миновали, одиночество и голод уже терзают нас.
– Ну-ну, не буду спрашивать, что больше вас беспокоит, скука или голод. Скажи мне, где Имехеи? Есть важный разговор. Мне придется покинуть город.
– Покинуть?! – взвизгнул Надаске’, жестами давая понять, что умрет от отчаяния. Тут подоспел Имехеи.
– Я не хочу, чтобы вы умерли, – сказал Керрик. – И не надо подражать глупым фарги, лучше слушайте. Сейчас мы пойдем по городу. Саску не обратят на вас внимания – они уже видели нас втроем, им приказано не трогать вас. Своему мандукто они повинуются куда лучше, чем вы мне. Мы выйдем за пределы города. А потом вы пойдете на юг, пока не увидите остров, о котором я вам говорил. Там вы найдете иилане’ и урукето. Там устузоу вам не будут угрожать.
Переглянувшись, Надаске’ и Имехеи выразили согласие и решимость. Показав жестом, что выражает общее мнение, Надаске’ сказал:
– Мы говорили. Многие часы в одиночестве мы говорили. Мы видели город и в нем устузоу, мы ходили по его улицам, и мы говорили. Как это странно, когда рядом нет самок, только устузоу Керрик, самец и самка одновременно. Очень странно. Мы дивились всему увиденному. И наши глаза были круглыми, как у фарги, только что вышедшей из моря. Ведь мы видели, что устузоу живут в нашем городе, как иилане’. Но самое странное – это самцы-устузоу с хесотсанами и самки с детенышами. Мы говорили и говорили об этом.
– Ты много болтаешь, – перебил его Имехеи. – Мы не только говорили, мы решили. Мы решили, что не хотим отправляться на пляжи. Мы решили, что не хотим даже видеть этих больно-царапающихся-грубых-самок иилане’. Мы не хотим на юг. – Они одновременно выразили жестами решимость.
Керрик удивился:
– Я не ожидал такой смелости. Я никогда не видел таких смелых самцов.
– А ты и не мог видеть, ведь всю свою жизнь мы проводим в ханане, – ответил Надаске’. – Но мы ведь тоже иилане’, как и самки.
– И что же вы собираетесь делать?
– Мы останемся с тобой. Не пойдем на юг.
– Но я завтра утром оставлю город. Я иду на север.
– Значит, и мы пойдем на север. Все лучше, чем в ханане и на пляжах.
– Но там холодно, на севере вас ждет верная смерть.
– Она ждет нас и на теплых пляжах. А так мы хоть увидим что-нибудь, кроме стен ханане, прежде чем погибнем.
14
Керрик мало спал в эту ночь: нужно было многое обдумать. Саммады придут на юг. Об этом уже договорились, и охотники с новыми хесотсанами утром должны будут отправиться за семьями. Если охотники останутся тут, город будет в безопасности… насколько это вообще возможно. Теперь Керрик может обратиться к нему спиной. И подумать о собственном саммаде. Он оставил Армун с саммадами, а она сбежала к нему. Он и думать не хотел, что она могла погибнуть: она жива, она на севере, иначе не может быть. Он отыщет ее – Ортнар поможет, – отыщет среди парамутанов. Они найдут Армун и ребенка… Значит, остается только один предмет для заботы. Два самца иилане’.
Почему он так печется о них? Ведь они ничего не значат для него. Неправда, они значили для него многое. Всю свою жизнь они провели в заточении, как он сам когда-то. Пусть его привязывали за шею – он невольно прикоснулся к металлическому кольцу, – а их запирали в ханане. Одно и то же. И все-таки у них нашлась смелость отправиться в мир, о котором они ничего не знали. Они были готовы пойти за ним, потому что верили в него. Они хотели жить в его саммаде. При этой мысли он расхохотался в темноте. Ничего
