Амбаласи достала небольшой пузырь с вязким красным желе. Открыв его, она с помощью нефмакела извлекла оттуда белое ядрышко и приложила к обрубку ноги, тщательно выбрав нужное место. Потом повторила инъекцию с помощью новой однозубой змейки.
– Антибиотик. Готово.
Распрямившись, она потерла занемевшую поясницу – и обнаружила, что они не одни. Обступившие их сорогетсо безмолвно наблюдали за ними, чуть не дергаясь всякий раз, когда глаза иилане’ встречались с их взглядом.
– Боль кончилась! – объявила Амбаласи в манере сорогетсо. – Она спит. Слабая. Боли не будет. Пройдет много дней, прежде чем все будет как прежде.
– Нога… исчезла, – проговорила Мооравиис, глядя круглыми глазами на перевязанную культю.
– Я вернусь лечить ее. Потом вы увидите, чего вам не приходилось видеть.
– Что ты сделала? – спросила Энге, удивленная не меньше, чем сорогетсо.
– Посадила колонию клеток, из которой вырастет новая нога. Если эти создания и впрямь настолько близки к нам, как кажется, – вырастет точно такая же ступня.
– Ну а если нет?
– Тогда мы получим необычный научный эксперимент! Оба исхода представляют собой интерес для науки.
– Еще более для Ичикчи, – ответила Энге с явными нотками неодобрения.
Амбаласи удивилась.
– Конечно же, приобретение новых познаний куда важнее жизни этого примитивного существа, которое, вне сомнения, умерло бы, если бы не мое искусство. Твое сочувствие направлено не в ту сторону.
Сорогетсо подступили еще ближе. Открыв рты, все десятеро пытались понять неизвестную речь. Они внимали Амбаласи, стараясь не упустить ничего из того, что им открывали ее ладони.
– Вот, – скомандовала Амбаласи, – ты можешь приобрести новые познания. Поговори с ними. Какая прекрасная возможность! Прекрасная, понимаешь?
Сорогетсо не спеша отступили, но сразу же возвратились, повинуясь зову.
– Они как фарги, вышедшие из моря, – сказала Энге, – нам придется проявить терпение.
– Конечно, но учимся и мы с тобой. Мы здесь тоже как фарги, мы пришли учиться, чтобы понять и изведать все глубины их жизни. Начнем.
40
Kakhashasak burundochi ninustuzochi ka’asakakel.
Мир был бы лучше без устузоу.
Апофегма иилане’Встречи с Ланефенуу Вейнте’ ожидала без страха. Да, у них были потери, ужасные потери, но были и успехи. В битве так всегда – теряешь одно, приобретаешь другое. Важна окончательная победа, ее будут помнить. Она была уверена в этом, не ощущая ни малейших сомнений, но все-таки то и дело подбадривала себя. Ланефенуу будет сомневаться, ее нельзя будет ни в чем убедить, если она, Вейнте’, не облечется в уверенность-успеха, подобную панцирю.
– Желательно-изменение-положения, недостаточность освещения, – со знаками крайнего-смирения обратилась к ней член экипажа с кистью и краской в руках.
Урукето изменил курс, и пятно солнечного света из открытого плавника перешло на другое место – они, должно быть, уже приближались к Икхалменетсу. Вейнте’ склонилась вперед, поднимаясь с хвоста, и перешла к свету, чтобы внимательно разглядеть работу. Сбегая с плечей, зубчатые золотые листья спиралями охватывали руки и заканчивались плодами на тыльной стороне ладоней. Пожалуй, рисунок был слишком вычурным, но именно такой подходил для важной встречи. Вейнте’ сделала знаки удовлетворения-и-одобрения, член экипажа благодарно склонилась перед ней.
– Великолепный рисунок, мягкие краски, точные очертания, – сказала Вейнте’.
– Счастлива хоть чем-нибудь послужить избавительнице.
Вейнте’ то и дело слышала теперь это слово. Поначалу оно выражалось понятием «она-что-помогает-нам», но постепенно превратилось в «она-что-спасает-нас». Так думали иилане’ Икхалменетса, так они говорили. И даже не вспоминали о погибших фарги. Они видели, как по склонам высокой горы все ниже спускался снег, и всей кожей ощущали дыхание подступавшей зимы. Эйстаа должна была чувствовать то же, что и остальные.
Когда урукето заходил в гавань Икхалменетса, Вейнте’ стояла рядом с капитаном. С величественным изяществом огромное существо миновало других урукето, выстроившихся в ряд у причалов. Предвкушая угощение, энтиисенаты рвались вперед, взбивая белую пену. Невысокая волна ударилась о деревянный причал, перехлестнула через спину урукето. Глянув с плавника вниз, Вейнте’ поманила члена экипажа:
– Требуется присутствие высокопоставленной Акотолп.
Глядя на пустынный причал и пряча неудовольствие за неподвижностью, Вейнте’ поджидала ученую. Эйстаа знала, что она возвращается. Она послала за Вейнте’ и прекрасно знала, что та прибудет на этом урукето. Но никто не ждал ее у причала. Никто из высоких не явился приветствовать ее. Это означает если не оскорбление, то предупреждение. Вейнте’ не нуждалась в них. Ланефенуу не скрывала своего отношения к непрекращавшемуся конфликту с устузоу.
Долгое пыхтение предвещало появление Акотолп.
– Какой подъем, – пожаловалась толстуха. – Путешествовать на урукето так неудобно.
– Проводишь ли ты меня к эйстаа?
– С удовольствием, сильная Вейнте’. Окажу тебе помощь и поддержку, посильную мне. – Покосившись одним глазом на капитана, Акотолп убедилась, что та следит, как причаливает урукето, и заговорила: – Черпай силу в том, что ты всего лишь повиновалась приказам. Ни одна фарги, ни одна иилане’ еще не ошиблась, повинуясь им.
Выразив благодарность за понимание, Вейнте’ сказала:
– Хотелось бы, добрая Акотолп, но я командую, а потому и должна уметь отвечать за ошибки. Идем.
Их ждали, и это стало ясно, едва они достигли амбесида. Эйстаа восседала на почетном месте, советницы теснились неподалеку. Но просторный амбесид был пуст, а песок на нем разровняли, разрисовав какими-то узорами. Приближаясь к Ланефенуу, они оставляли за собой двойной ряд следов. Прямая и неподвижная Ланефенуу ожидала их приближения. И лишь когда они замерли перед нею с жестами верности и внимания, она соизволила обратить к Вейнте’ холодный глаз:
– Это были неудача и смерть, Вейнте’, неудача и смерть.
Сложив руки с уважением к высшей, Вейнте’ ответила:
– Смерть, эйстаа, я согласна. Погибли добрые иилане’. Но не неудача. Мы продолжаем наступать.
Ланефенуу мгновенно разгневалась:
– Для тебя гибель целого войска не неудача?
– Так, эйстаа. Ешь других, чтобы не съели тебя, – так заведено в этом мире. Да, устузоу кусаются, но мы истребляем их поодиночке. Я говорила тебе, что они страшны, и не обещала, что потерь не будет.
– Действительно, так ты говорила. Но потом забыла сообщить число погибших иилане’, позабыла перечислить, сколько потеряла уруктопов и таракастов. Я весьма недовольна, Вейнте’.
– Склоняюсь перед твоим гневом, сильная Ланефенуу. Твои слова верны. Я не стала называть тебе всех, кто умрет. Но теперь я скажу это, эйстаа.
Широко растопырив руки в жесте обобщения, Вейнте’ назвала имя великого города.
– Икхалменетс умрет, все вы умрете, в город придет смерть, все вы обречены.
Советницы Ланефенуу в ужасе застонали, глядя в ту сторону, куда указывал палец, – в сторону великой горы, потухшего вулкана, породившего этот остров, – видя и не желая видеть этот белый снег.
– Близится зима, эйстаа, и ей не будет конца. Скоро снег опустится на этот город и завалит его. Тогда погибнет Икхалменетс.
– Не много ли ты берешь на себя? – крикнула Ланефенуу, вскакивая с жестом великого-гнева.
– Я говорю только правду, великая Ланефенуу, эйстаа Икхалменетса,
