– То есть ничего не получится?
– Что не получится? Тебе просто нужен профессионал, вот и все.
– А ты как это сделаешь?
– Точно так же, как трахаются ежики.
– Что?
– Ну… осторожно. Это уже мое дело. Есть способы, только ты должен меня туда внедрить.
– И как же?
– Как официанта, помощника или как это там называется. Вы никогда не берете на подмену людей с аутсорсинга, из какого-нибудь агентства или еще чего-нибудь?
– Только не в Яшмовый.
– Подумай.
Робсон уставился куда-то в пространство, морща брови, покачал головой, а потом вдруг на какое-то время окаменел.
– Кто знает… попробую позвонить в пару мест. Может, и выйдет. Да что там, все равно меня вышвырнут под зад.
– Ладно, сейчас мы ненадолго выйдем, включим омники, и я перешлю тебе визитку. Правила таковы: если сумеешь меня внедрить на подобное мероприятие, я сделаю материал. Насколько это выполнимо, и стоит ли качество ивента такого риска, решаю я. Мы не знакомы и не общаемся. Впрочем, ты все равно не будешь знать, снимаю я или нет. Если ивент получится, я его вывешиваю. Если он пойдет и наберет пять кило заходов, получишь обычную ставку информатора – пять кило евро. Если заходы превысят мега, получишь премию – пять процентов. Таковы правила в этой профессии. Берешься?
Робсон надолго задумался, вновь сверля взглядом забитую народом темноту зала.
Норберт закурил, внимательно наблюдая за ним и ища признаков какой-либо фальши, провокации или обмана, заученных жестов, заранее заготовленных реакций.
Похоже было, что Робсон в самом деле размышляет, высчитывая возможный риск. Все в его позе и мимике говорило о нерешительности и взвешивании шансов. Либо он был вдохновенным актером, либо действительно говорил правду.
– Сейчас не могу сказать, получится ли, – наконец сообщил он. – Это примерно как внедрить тебя в операционную. В дорогой черной клинике.
– Ясное дело, – успокоил его Норберт. – Я просто спрашиваю, устраивают ли тебя такие условия. Берешься или нет?
Робсон судорожно сглотнул.
– Берусь.
– Хорошо, – кивнул Норберт. – Теперь у меня к тебе пара вопросов. Первое – в чем, собственно, дело?
– В смысле?
– В смысле – в чем дело помимо того, что ты боишься потерять работу и заодно хочешь заработать пару евро?
Робсон прикусил губу, молча вертя в пальцах рюмку. Норберт налил ему водки и пододвинул блюдце с огурцами и мелко нарезанной охотничьей колбасой.
– Мне нужно знать, – объяснил он. – Я должен понимать, во что ввязываюсь.
– Меня уволят из-за одной бабы, – выдавил Робсон. – Министра. Кажется, здравоохранения и соцобеспечения. – Он замолчал, а потом снова начал, как бы с другой стороны: – Эти самые панды и прочее – лишь часть всего. Они там чувствуют себя безнаказанными, в своем кругу. Решают свои дела, заключают гуаньси, то есть договоры, и там нет никакой прессы, никаких людей извне, никаких свидетелей. Только мы и стриптизеры. Скажем так… для услады глаз. За нас ручается господин Ву, за них – их агентство, которое и так обслуживает политиков и больших начальников.
– А этот… господин Ву? У него нет там своей слежки? Ему не хочется иметь их всех на крючке? Странно для китайца.
Робсон покачал головой.
– Нет. Это часть договора. Охрана каждый раз проверяет все помещение. Иначе ничего бы не вышло. Господин Ву хотел создать действительно интимное место, для избранных. Впрочем, даже если бы что-то и утекло, ему бы вряд ли что-то грозило. Именно он организует все развлечения.
Норберт кивнул.
– А ты еще хотел сам снимать. Ясно же, что ты должен оказаться в кадре.
– Я?!
– Где-нибудь на фоне. Должно быть видно, что снимаешь не ты. Иначе господин Ву найдет тебя методом исключения и приготовит из тебя фуа-гра. А ваше присутствие им не мешает?
– Не будут же они сами себе готовить напитки. Они привыкли, что вокруг есть какой-то персонал, и даже не обращают на это внимания. Суть в том, что нас вообще не видно. Мы словно мебель. Если бы ты спросил кого-то из них про стюардов, официантов и прочих, он бы крайне удивился. Бокалы наполняются сами, закуски тоже просто есть. Разве что если им вдруг ударяет в голову, и тогда становится опасно. Ты можешь слишком многое увидеть, или с тобой захотят развлечься. Представь себе, что ты попал на встречу мафии или триады, только полностью безнаказанных. Особенно там, в Яшмовом зале. А они порой творят такое, что у обычного человека в башке не умещается, – Робсон махнул рукой, показывая на скрытый во мраке ангар за их спинами. – То, что тут, – детский праздник. Бинго в доме престарелых.
– Ладно, – сказал Норберт. – Придумай, как я могу туда попасть в роли официанта, помощника или еще кого-нибудь. По возможности легально, чтобы твои коллеги не подняли шум, увидев меня. И чтобы мне не пришлось жонглировать бутылками. Еще неплохо было бы взглянуть на тот зал, когда он пуст. Подумай об этом. На связи.
* * *На следующее утро он проснулся поздно, с тяжестью в желудке и голове, размышляя над тем, во что, собственно, ввязался.
Он заставил себя проглотить чашку кофе и гренки с домашним клубничным вареньем, приготовленным из нелегальной несертифицированной клубники, а не из свеклы с клубничным вкусом.
А потом он понял, что адреналин начинает брать над ним верх.
Ивент. Настоящий, приличный ивент, который может потрясти Сеть.
Но – панда?!
Сев в кресло, он отрегулировал спинку и подлокотники, после чего одним жестом опустил голодисплей, а другим разбудил молоха МегаНета.
В обычных поисковиках информация на тему отеля на верхних этажах Ляонин-тауэр и ресторана «Императорская пагода» оказалась именно такой, как он и ожидал, – множество рекламно-корпоративной бессмыслицы и целые полчища страниц, испещренных колонками иероглифов без перевода на какой-либо человеческий язык. Вращающаяся голограмма небоскреба Ляонин, сверкающий мрамором и полированной латунью вестибюль, напоминающий надгробие
