‒ Вон за той дверью, ‒ Громов показал на нишу в стене, ‒ жилой блок. Выход из лаборатории только туда. ‒ Громов поднял указательный палец вверх. ‒ К Богу. В случае, если собранная тобой установка не заработает... Если всё пройдёт хорошо и ты всё же подпишешь контракт с дьяволом, тебя, как я уже говорил, ждёт приятная старость на матрасе с деньгами. Вполне возможно, что в окружении внуков.
‒ Совесть не мучает, господин Громов? Родину продать, не в туалет сходить по-большому. ‒ Левитин снял куртку, бросил её на спинку офисного кресла и подошёл к помосту.
‒ Смеёшься, гений? Ты о какой Родине речь ведешь? И что вообще такое Родина? Что? Моя Родина, Левитин, умерла, когда меня свои же, в девяностых, сдали английской разведке. Что-то там перемудрили. И на десять лет забыли о моём существовании. Меня, отдавшего конторе двадцать лет жизни. Меня, пятилетками не видевшего свою семью. У меня сын вырос, без меня и состарилась жена. А меня, просто так, руководствуясь как бы интересами страны, десять лет гноили в английской тюрьме. И что после этого для меня Родина? Ничто. Пустой звук. В жизни, дорогой мой, важна не Родина, а тот кто тебе хорошо платит. Вот он для тебя и родина. Понятно?
‒ В общих чертах ‒ да. Сколько у меня времени?
‒ Вот. Наконец правильный вопрос. Времени тебе даю неделю. После этого начнётся жёсткий прессинг. Как это выглядит на деле, говорить не буду. Поберегу твою психику. Но для стимуляции скажу: разведка донесла, что твоя дочь находится в городе. Так, что её поимка, это дело времени. Я же тебе обещал подвесить её на крюк в этом зале, если ты будешь брыкаться. Обещал. Так, что не доводи до греха. Я на расправу скор. В своё время, в Афганистане, я научился лихо отрезать головы душманам. И талант свой не пропил. Запомни это, любитель Родины. И не зли меня. Я без настроения сегодня.
9.
‒ Ты её не убил? ‒ Соня повернула голову и посмотрела на лежащую без сознания тётку-кондуктора. ‒ Я даже сообразить не успела, а она уже лежит. Где ты этому научился?
‒ Улица научила, ‒ Андрей притормозил на светофоре. ‒ Нужно тётку высадить. Знать бы где живёт, можно было бы под домом на скамейке посадить. Мало ли у нас тёток пьющих.
‒ В Казимировке она живёт. Как раз перед твоим приходом сказала.
‒ Далековато. Да и на трассе можно на голодающего гаишника нарваться, ‒ Андрей включил передачу и выскочил на проспект Леонова. ‒ Сейчас придумаем, что с этой жадюгой делать. Надо же так проколоться. Совершенно по-тупому, ‒ он посмотрел на Соню, достал телефон и, обогнав плетущийся спереди автомобиль, гружённый луком, набрал номер. ‒ Алло, Вася? Привет. Ты не на выезде? Очень хорошо. У меня тут нештатная ситуация. Нужна помощь, ‒ Андрей сбавил скорость и перестроился в правый ряд.‒ Я на проспекте Леонова, если ехать со стороны вокзала. "PEUGEOT 206" болотного цвета. Да. Я припаркуюсь возле "Арарата". Давай, жду, ‒ Андрей положил телефон в карман и посмотрел на Соню. ‒ Не боись. Сейчас всё порешаем. Вася побеспокоится о нашей вымогательнице.
‒ Кто такой Вася?
‒ Друг детства.
‒ А почему он не поинтересовался, что у тебя за нештатная ситуация? Ты мне что-то недоговариваешь? Я ведь не совсем дурочка.
‒ Да вроде бы всё договариваю. Твой отец поставил задачу: оберегать тебя. Я вот и стараюсь это делать, ‒ Андрей посмотрел в зеркало заднего вида. ‒ Просыпается наша попутчица. Алло, женщина, слышите меня? Предлагаю вам оставаться в той же позе и не издавать ни звука, если хотите жить долго и счастливо. Это понятно? Ведь можете, когда хотите. Тут у меня вопрос назрел: а вот Родину вы бы за сколько продали?
‒ Ненормальный что ли? ‒ кондукторша дотронулась до опухшего лба и охнула от боли. ‒ Сравнил тоже. То деваха, незнамо что натворившая, а то Родина. Куда вы меня везёте? Может отпустите? Клянусь детьми, никому не скажу.
‒ Верю, гражданка, но закон не позволяет.
‒ Какой ещё закон? Ты чего удумал?
‒ За попытку вымогательства, сопровождаемого шантажом несовершеннолетнего ребёнка, полагается наказание. Это понятно? ‒ Андрей притормозил возле ресторана "Арарат", вышел из машины и пересел на заднее сидение. ‒ Я посижу тут возле вас, чтобы вы, случайно, глупостей каких не наделали.
‒ Скажи спасибо, что я в исподнее не наделала после твоих тысяч. Вот ты бы свою мать ударил? Нет. А я тебе в матери гожусь.
‒ Не годитесь. Моя мать, случись чего, по помойкам бы ходила, а на покрывании преступника денег бы не наваривала. Поскольку совесть, она или есть, или её нет.
Минут через десять, позади автомобиля припарковался чёрный микроавтобус. Из него вышли двое крепких парней, которым Андрей передал перепуганную до смерти тётку-кондуктора. Поговорив с парнями минуту-вторую, Андрей сел в машину и весело посмотрел на хмурую Соню.
‒ Всё позади, красавица. Теперь можем ехать домой. Сейчас с тёткой правильно поработают и она навсегда вычеркнет встречу с тобой из своей памяти.
‒ Ты ведь не Андрей? Да? И тебе не двадцать лет.
Вопрос Сони застал парня явно врасплох. Заглушив двигатель, он положил руки на руль и опустил голову. Через минуту, словно стряхнув с плечей тяжёлый груз, от снова посмотрел на Соню, но совсем уже другими глазами.
‒ Ты права. Я не Андрей. Андрей Беликов не был задействован в операции прикрытия. Ты действительно очень умная девушка. А я плохой оперативник. Меня зовут Игорь. Игорь Хромин. Я сотрудник органов госбезопасности. Вот мои документы, ‒ парень достал из заднего кармана джинсов корочки и подал их Соне. ‒ Прости, но это моя работа.
‒ Можешь не извиняться, ‒ Соня развернула корочки и тут же вернула их Игорю. ‒ Я сразу почувствовала, что здесь что-то не так. Думала: показалось. Ан нет. Не показалось.
‒ Ты расстроена? Я сейчас перезвоню и к тебе приставят другого сотрудника.
‒ Ой какие мы нежные! Что, за живое задело? Стриженое чучело тебя на счёт раз раскусило...
‒ Не задело, но осадочек остался... Что есть, то есть. Расслабился.
‒ Ладно, Андрей-Игорь. Закрыли тему. Поехали домой. Просто вопрос у меня возник, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами.
