— Быстро пробуждается, чтоб его… — бурчал Гробовщик. — Фелла будет скоро?
— Я связался с ней, и… — голос директора напрягся и едва заметно задрожал. — Она… постарается.
Гробовщик чуть слышно фыркнул, приближая свой корявый нос к браслету.
— А на третьей-то как наверчено! Что? Долго она орала на тебя, когда ты обрисовал ей триумфальное возвращение?
— Я связался с ней полчаса назад, — уклончиво и очень грустно отозвался директор.
Гробовщик закряхтел, потыкивая браслет немилосердно скрюченным пальцем.
— Иномирец сдох?
Локоны парика директора слабо качнулись — туда-сюда.
— Озз говорит, что последствия могут проявиться позже, но пока все его диагностические артефакты говорят об одном: разум не повреждён, только отключён из-за контакта с такой массой магией, — он помолчал, — Озз полагает, что перед нами бездник.
Кряхтение от бело-лунного стола приняло вопросительный характер.
— Ах да, термин довольно новый… Хотя и исследованию менее двухсот лет. Понимаешь, кое-кто из Приласса написал об этом пару трактатов, и наши экспериментаторы просили их заказать, так что я невольно ознакомился — и могу сказать, что это довольно… поэтично.
— Чи-и-иво-о? — уж совсем не по-стариковски спросил Гробовщик, который попытался объединить в сознании трактаты, экспериментаторов и поэтичность.
— Люди, Локсо, — кротко пояснил директор, — потомки магов, рождённые не-магами — частые случаи. И через несколько поколений у таких людей проявлялись иногда потомки… с необычной устойчивостью к магии.
— Теория потенциалов, и ты туда же, — фыркнул Гробовщик и снова прилип к браслету. — Ей лет пятьсот, её отстаивал прошлый Синий Магистр — мол, ничего у меня сынок не человек, он потенциальный маг!
— Потенциалы, да, — тихо согласился Мечтатель. — Так ты знаком с ней, Локсо?
— Был знаком… со Скернисом Аквамарином, когда он еще был министром и ученым мужем. Все уши мне прожужжал этой поганой теорией — о том-де, что вот, природа не дала его позднему сыночку магии, зато дала огромный резервуар для её накопления. Потенциал, стало быть — нужно только правильно этот его резервуар заполнить. Тебе напомнить, как он заполнил сыночку магией, что стало с сыночкой и что — со Скернисом?
— Я веду прошловедение, Локсо, — эхом откликнулся директор. — Я знаю о той трагедии. В современных исследованиях утверждается, что Скернис был прав насчёт потенциалов — неправ только со своим несчастным сыном, который родился обычным человеком. И ошибался насчёт внутреннего резерва накопления магии — там скорее… бездна, которую невозможно заполнить. Ведь не будешь же ты отрицать, что некоторые из потомков магов проявляют к некоторым видам магии… скажем, к контролю сознания… аномальную устойчивость? И какова вероятность того, что просто человек, обычный человек мог надеть браслет и остаться в своём уме?
— Велика вероятность всего, — ласково, как прежде, отозвался Гробовщик. — Высокая сопротивляемость… с людьми из внешнего мира вообще много непонятного… Понимаю, конечно, искушение — поизучать феномен. Но я тебе скажу так: бездник он или нет — может быть, что мы просто не видим последствия браслета, как я, например, не вижу у этой дряни всех функций. Так что я бы тебе советовал устранить иномирца до того, как это сделает Бестия. А при встрече сказать, что ты сделал это в ее честь.
Губы Мечтателя изогнулись страдальчески.
— Убить человека, пусть и не из Целестии, не зная его… — грустно заговорил Экстер. — Мерзость…
Гробовщик, который прекрасно знал о непонятных закидонах директора, хмыкнул от стола, что лучше бы Экстеру заняться Перечнем, раз уж он все равно здесь.
Но к Перечню Мечтатель не пошел. И на рукоять Клинка Витязя он не взглянул тоже. Тихо-тихо он приблизился к Книге Предсказаний на столе из обсидиана.
«Узри возможное», — ветхой вязью было выписано на кожаной бордовой обложке. Экстер отлистнул «пророчества вечности», в которых иносказаниями писались судьбы Целестии, старательно стараясь избегать взглядом настойчиво лезущее — «бездна… повергнет в прах незыблемое»…
Вот она, бродячая страница, выдающая пророчества на ближайшее будущее сроком в год. Если Мечтатель и надеялся на какую-то поддержку от Книги или от страницы — ее ему не досталось. Понизу страницы змеилась короткая, витиеватая надпись: «Двое юных приведут бурю извне».
— Что-то узрел? — мягонько поинтересовался Гробовщик от белого стола.
— Это… о Браслете, — ответил Экстер, быстро захлопывая книгу.
В голосе поэтического директора артефактория звучала надежда.
Глава 10. На немирном отдыхе
Гробовщика пришлось оттаскивать от Браслета половиной бывшего в наличии артефакторного состава. Деартефактор так основательно влез в жуткое творение Гекаты, что никак не мог определиться, ужасается он или восхищается. Он забыл об учебных часах деартефакции, забросил даже Перечень и только день-деньской торчал над Браслетом, совершал руками мудреные пассы и шептал под нос слова на древних языках. Двери перестали открываться, а артефакторы — отправляться в миры на поиск. Причем, из-за кругового разгильдяйства решительно всего персонала, на это в первые сутки просто не обратили внимания.
Все артефакторы, которые успели вернуться до того, блаженствовали. Отоспавшись и отъевшись, они начали выходить в коридор сначала жилого крыла, потом артефактория, делиться впечатлениями и сетовать на огромное количество отчетных бумаг, которые нужно отправлять в Семицветник. Не все артефакторы были людьми состоявшимися, как седой Убнак, поэтому к концу второго дня в Одонаре успело вспыхнуть три дуэли и одно вульгарное мордобитие, на что тоже никто не обратил особенного внимания. Но тут пронырливый Скриптор влез в Особую Комнату и заметил, что Гробовщик приклеился к Браслету, а Перечень полыхает чуть ли не всеми цветами радуги. Скриптор написал все глазами Хету перед сном а Хет, вне себя от чувства долга, прямо посреди ночи пошел и накатил на Гробовщика первому взрослому, которого увидел.
Ночью он мог наткнуться только на Бестию, поэтому Хету хотя бы не почитали стихов, а вместо этого влепили пару штрафов и приняли меры. Гробовщика от Браслета отдирали среди ночи, сборной дружиной отчаянно зевающих преподавателей, артефакторов и частично практикантов. Гробовщик, как оказалось, окружил себя охранными амулетами, во время разборки орал, чтобы не трогали шедевр, потому как он уничтожит такое — и это будет венец его карьеры. Озз Фингал в очередной раз привычно схлопотал в глаз и почти этому обрадовался; Мечтатель бегал вокруг в романтичном халатике и причитал белыми стихами, Гелла умудрилась заснуть прямо на Перечне, свернувшись клубочком…
— Брешешь, — лениво сказал Кристо, когда Нольдиус пересказал ему эти реалии. Здоровяк потер лоб, что-то уточнил у своего внутреннего голоса, а потом решительно тряхнул головой.
— Нет, всё было именно так. Бестия и без того была…ну, не очень в настроении после того, как вернулась, а тут…
Не в настроении — сказано слабо. Возвратившись из внешнего мира, Фелла устроила директору такое, что он ходил теперь совсем бледный и вздрагивал, если его окликали. Что Фелла думает по поводу их с Дарой, Кристо не спрашивал. У него на полную катушку включился инстинкт выживания, и он ушел
