Книг на ночь никто не отменял, и он просидел почти до полуночи, разбирая, что же такое Семь Магистров и Дремлющий. Выходило по всему, что эти должности были учреждены после Альтау (всё тут замешано на проклятой битве!). Магистериум — что-то вроде символа, представление о семи погибших королях. Разве что у каждого Магистра свои обязанности. Алый, Рубиниат, отвечает за дела военные и безопасность, Цитриниат, то есть Жёлтый, ведает казной и вообще финансами. Бериллиат, Зелёный — отвечает за земные ресурсы, питание и прочие радости… И над всеми — Великий Дремлющий, символическое олицетворение самого Витязя. Тоже бывший участник Альтау, полководец и тайноведец, мудрец всея и вся, мощный маг… Макс пролистал пару книжек из простого любопытства: почему этот мощный маг дрыхнет едва ли не годами? Ответа не нашлось нигде, попадались только чертежи Семицветника — знаменитой Башни Магистериума в центре Целестии. Семь вращающихся лепестков… кому нужны такие подробности? И сплошные расплывчатые намеки по поводу сна — вроде «ибо так предопределено Судьбою», «ибо сон его прерывается лишь когда нужна его мудрость». С досады Макс швырнул последний том на кровать и выглянул в окно. Лунная радуга расцветила небо серебристым, палевым и нежно-бирюзовым. Прежде он не знал, что бывают еще лунные радуги, оказалось, здесь они — каждую ночь на небе. Впрочем, Макс не особенно любовался. Жаль, что Лори не выходит из башни по ночам…
Настроение испортилось до удивительного предела. Садясь за стол и притягивая к себе очередной том, он сам с собой поспорил, что сейчас раздастся тревожный стук в дверь, который потом приведет к большим неприятностям.
Просчитался. Фелла Бестия очень редко входила со стуком и сейчас тоже решила не церемониться. Дверь просто распахнулась вовнутрь, а на дверном пороге, прислонившись плечом к косяку, возникла завуч Одонара.
Здороваться Бестия не любила тоже.
— Ты заинтриговал меня, иномирец, — начала она без предисловий. — Таким могли гордиться немногие.
Макс вздохнул и отбросил книжку. Что, в этом месте только Экстер Мечтатель знаком с этикетом?
— Предпочту гордиться чем-нибудь другим, — сказал он сухо. — Знаешь, меня больше устраивало, когда на твоем месте стояла та, другая.
— Другая?
— Дверь.
Бестия шагнула в комнату и прикрыла дверь за собой. Макс наблюдал за ее действиями с неодобрением.
— Кто мог бы выйти один на один против пажа Альтау? — казалось, Бестия говорит сама с собой. — Или в одиночку противостоять боевому звену артефакторов? Сражаться с нежитью…
— Ваши детишки мне доставили куда больше хлопот.
К чтению вернуться не удастся. Макс сердито пнул ножку стола, поднимаясь навстречу гостье. Не то чтобы он собирался спрашивать у нее, зачем она здесь. Когда женщина заявляется к тебе ночью, без обычной (для этой конкретной женщины) кольчуги, в простой кожаной рубахе, когда она принимает выжидающую позу и начинает философствовать — у нее может быть одна-единственная цель.
— Я.
— Что? — опять сбилась Фелла.
— Ты задала мне вопрос: кто мог бы сделать то и это. Я. Я и сделал. Можешь вручать мне эту вашу… медаль Альтау и начать говорить о деле. Если оно у тебя есть.
Завуч Одонара дразняще улыбнулась, в ее карих глазах плескалась определенно нехорошая усмешка.
— Дело? Ты разве неопытный юнец, чтобы не понять, зачем я пришла?
— Ответов может быть несколько, — губы Макса растянулись в гораздо худшей ухмылке. — Из любопытства — это почти лестно. Потому что остальные мужики, на которых ты смотришь, тебя боятся до смерти? Пожалуй. А может, ты хочешь, чтобы Экстер Мечтатель наложил на себя руки от безответной любви, когда ты в красках распишешь ему… то, что распишешь.
Теперь Фелла показала зубы. Она постепенно приближалась к Ковальски, и по мере этого понижала голос с обычного резкого и надменного командного тона до почти мечтательного мурлыканья.
— Я могла бы расписать Мечтателю все, что угодно, он бы поверил…
— Сомневаюсь. Может, он не любит кольчуг и серпов, — Макс выразительно скосился на кинжал на поясе Бестии. — Но дураком его назвать сложно.
— Значит, ты теперь на его стороне?
— Я слишком неместный, чтобы принимать здесь чьи-то стороны.
— Вот и отлично, — успокаивающе шепнула Фестия. Ее руки скользнули по плечам Ковальски.
— Нет, не отлично, — промурлыкал Ковальски, снимая ее руки со своих плеч.
— Что…?
— Много чего. Не отлично то, что ты явилась ко мне с далеко идущими целями. С меня хватило роли навигатора для вашего звена. Не отлично то, что ты считаешь меня полным идиотом, а себя — хоть в какой-то мере привлекательной. Похоже, за три тысячи лет у тебя развилась легкая мания величия, а? Не знаю, что там говорят ваши каноны, может, по тебе обязаны с ума сходить все вокруг, но меня ты даже в качестве пособия по Альтау не интересуешь.
Ковальски сообщал все это ненавязчивым тоном и с легкой ухмылкой, которая в былые времена до кондрашек доводила американское начальство в кулуарах ФБР. Бестию тирада всего лишь привела в ярость: на ее лице сперва вскипел обжигающий румянец, а потом оно уподобилось бледностью луне за окном. А грозностью — только что наточенному боевому серпу.
— Кинжал или артемагия? — с почти скучающим видом осведомился Ковальски. — Начинаю понимать, почему от тебя все так шарахаются.
Но Бестия еще не потеряла самоконтроля. Она отступила на пару шагов, выровняла дыхание и вдруг тихо, почти ласково осведомилась:
— Лорелея, да? Я всего лишь паж Альтау, у тебя ведь запросы повыше. Весь Одонар судачит о том, как ты на нее смотришь…
Макс чуть сжал зубы. Очень жаль, что завуча Одонара так просто силой из комнаты не выпнешь.
— А она тебе не рассказывала, что она — бывшая богиня, одна из Светлоликих, рожденная еще до Альтау? Ах, да, она же не говорит. Знаешь, человек, — она просмаковала это слово, — тебе лучше даже взгляды на нее не бросать. Она лишь статуя… наполненное магией под завязку, холодное, красивое произведение искусства природы, правда, смертельно опасное, но лишенное чувств. Она умеет только вздыхать и ждать своего избавителя на башне, и ты ведь не примеряешь на себя эту роль?
Теперь она двигалась обратно к двери, желая оставить за собой последнее слово. И продолжала говорить, тихо и ядовито:
— И ты ведь не мечтаешь, что она ответит тебе взаимностью, не думаешь поцеловать ее, прижать к себе или даже…
Краска сошла с лица Макса. Ладно, он пытался сдержаться.
Бестия просто не поняла, что сама подставила себя под удар.
— Большое счастье, не находишь? — поинтересовался Ковальски холодно. — Я насчет Лори. Да, она богиня. Да, я могу только смотреть. Но по сравнению с тобой мне здорово повезло, а? Кажется, твой возлюбленный благополучно растворился где-то три тысячи лет назад, а до этого не осчастливил тебя даже
