– Ты вернешься в Уайткип. Думаю, Корлеоне сможет тебя подбросить. Йоннену придется пойти со мной, и вряд ли мне удастся уговорить Эшлин оставить нас, но вы, Мечница и Мясник, отправитесь домой.
– Что за хрен, – фыркнул Мясник. – Мы с тобой до конца.
– Нет, – в голос Мии начал просачиваться гнев. – Вы вернули свой гребаный долг, ясно? Волнозор и Брин мертвы из-за этого, и я не хочу, чтобы и ваша кровь была на моих руках. Наши пути разойдутся в Амае.
Сид нахмурился пуще прежнего.
– Мия, может, меня и выперли из легиона, но я дал клятву Дарию Корвере. Меня не было рядом, когда погиб твой отец, но…
– Он не мой отец, Сид! – огрызнулась она, вскочив на ноги. – И близко нет! Я – дочь Юлия ебаного Скаевы, понимаешь? Я – дочь человека, который убил Дария Корвере!
– Бездна и кровь, – выдохнул он.
– …Ты дочь этого ублюдка? – изумленно спросил Мясник.
– Да, – сплюнула Мия. – Мужчина, которого я пыталась убить последние восемь лет, оказался тем, кто подарил мне жизнь. И если этого «пошла на хрен» со стороны божеств вам недостаточно, то добавлю, что, судя по всему, во мне находится фрагмент мертвого бога, который я унаследовала от него! О, и кстати говоря, последний парень, с которым я трахалась, был убит последней девушкой, с которой я трахалась, а затем его воскресила Мать Ночи, чтобы помочь мне с вышеупомянутой проблемой с богом, а урод, который перерезал глотки Брин и Волнозору, когда-то был моим другом! Я гребаный яд, разве вы не видите? Гребаная опухоль! Кто сближается со мной, умирает. Так что валите на хрен от меня, пока и вас не убили.
– Ты не можешь винить себя во всем, Мия, – сказал Сидоний.
– Не надо! – предупредила она. – Просто не надо.
– Это не твоя вина.
– Пошел ты, Сид! – сплюнула Мия, и на глаза девушки накатились слезы. – Взгляни на них!
– Обвинять себя в том, что сделали другие, все равно что обвинять себя в плохой погоде, – ответил Сид, глядя на тела Брин с Волнозором. – И я буду скорбеть по ним, как по потерянным брату с сестрой, да. Но поражения – часть нашей жизни. И позволь кое-что прояснить, Мия: лучшие бойцы, которых я когда-либо встречал, были самыми уродливыми. Сломанные носы, выбитые зубы, деформированные уши. Потому что лучший способ научиться побеждать – это проиграть.
– Я не…
– Смазливые воины – дерьмовые воины. Ты не поймешь, насколько сладок вдох, пока тебе не сломают ребра. Ты не начнешь ценить своего счастья, пока не познаешь горя. И нет никакого смысла винить себя в том, что жизнь дала тебе пинок. Просто подумай, насколько это больно, и как сильно ты не желаешь почувствовать это вновь. В следующий раз это поможет тебе сделать все возможное ради победы.
Сид скрестил руки и сердито посмотрел на нее в тот момент, когда раздались очередные раскаты грома.
– Мне насрать, чей хер помог тебя зачать. Я все равно тебя не брошу.
– Как и я, – подала голос Мечница.
– И я, – поддакнул Мясник.
Мия повесила голову, в ее глазах блестели слезы. Она смахнула их рукой и сделала глубокий, порывистый вдох, пытаясь придумать, как поколебать их решимость. Но она хорошо знала Соколов – они упертые, как ослы, и так же тверды в своем решении, как почва под ее ногами. Мия могла бы уйти, но они последуют за ней. Она могла бы спрятаться с Йонненом под плащом и сбежать, но тогда ей придется расстаться с Эш и Триком…
Девушка села на пол неподалеку от костра, но не настолько близко, чтобы он мог ее согреть. А затем молча кивнула.
– Славно, – сказал Сид. – Теперь нам нужно найти эту Наив и узнать, что она может нам предложить.
– Для этого все равно придется пересечь Море Сожалений, – подметила Эш.
– От Амая до Последней Надежды шестьсот морских миль, – пробормотала Мечница. – И каждую из них Леди Океанов и Леди Бурь будут пытаться нас утопить.
– Так, давайте решать проблемы по мере их поступления, – вздохнул Сид, проводя рукой по своим коротким волосам. – Похоже, нам придется подождать, пока Налипсе не наскучит буянить, или пока солнца хоть частично не разгонят тучи.
– Вам всем не помешает выспаться, – тихо сказала Мия.
Все посмотрели на нее с подозрением и сомнением.
– Клинки, которые работали на часовню Галанте, мертвы. Вряд ли в ближайшее время кто-то кинется за нами в погоню. Трик, ты не мог бы подежурить наверху, просто на всякий случай?
Юноша кивнул; его признание в любви висело между ними, словно безответный вопрос.
– ХОРОШО.
– А как же ты? – спросила Эш. – Тебе тоже нужен сон, Мия.
– Я лягу через пару часов. Сид сменит меня, а вы пока отдыхайте.
– Ты же не попытаешься сделать какую-нибудь глупость, пока мы спим? – спросил итреец. – Например, сбежать посреди бури, как воровка, и оставить нас тут?
– Вы и так знаете, куда я направляюсь, – она покачала головой. – И последуете за мной.
– Совершенно верно, – насупился он.
– Ложись спать, Сид.
Соколы все еще были немного сонными от «синкопы», и их не пришлось долго уговаривать. Эшлин прижалась к Мие спиной, рядом свернулся Йоннен. Сид еще пару часов делал вид, будто спит, но на самом деле искоса наблюдал за ней.
Мия же просто смотрела на огонь.
Дрова, принесенные снаружи, уже почти высохли, и костер разгорелся в полную мощь, излучая тепло, которого она почти не ощущала. Трик стоял на посту на верхнем этаже, иногда кидая на нее взгляды своих бездонных глаз.
Но Мия смотрела только на огонь.
Распаляя тот, что горел у нее в груди. Чувствуя его, как живое существо. Она волновалась за друзей. Несмотря ни на что, радовалась, что они решили остаться с ней. Она устала, была ранена и напугана. Но в основном Мию просто тошнило от всей этой херни. От Скаевы и Церкви. От того, что из-за нее постоянно страдают другие. От того, что ее всегда превосходят числом и застают врасплох. Она знала, что держит пусть прямиком в огонь. В логово волков. Но, по правде говоря, эта мысль была ей приятна. Поскольку, помимо ярости, еще Мия чувствовала, что в ней набухает тьма. Она вспоминала черный и глубокий пруд гнева под плотью Годсгрейва, злобу подло убитого бога, злобу, которую она хранила в себе всю свою жизнь.
Анаис.
Силуэт из ее снов, объятый черным пламенем и увенчанный серебряным кругом на лбу. Убитый собственным отцом. Его мать навеки заключили в тюрьму Бездны.
Отец Мии тоже пытался ее убить. И запер ее мать в Философском Камне, чтобы она зачахла и умерла. Волей-неволей она начинала видеть параллели между собой и павшим Луной. Сотканные в гобелен ее жизни. Плавно разворачивающиеся, подобно судьбе. Но разница с Луной в том, что, несмотря на старания отца, Мия
