Она выпрямилась, поймала Рейза за руку, когда он хотел уже идти открывать дверь.
— Рейз…
Он удивленно посмотрел на нее. Силана чувствовала, как горят щеки, но не чувствовала стыда. Поднесла его руку к губам, легко прикусила кончики пальцев:
— Когда я вернусь с празднования, мы обязательно "хорошенько" почтим Майенн. Несколько раз.
Он смотрел, будто завороженный. Силана улыбнулась:
— Но сначала все остальное.
Калеб влетел в дверь, в брызгах дождя, оставляя грязные следы на полу, и замер после окрика Рейза:
— Эй! Здесь чисто вообще-то.
Калеб застыл, потом посмотрел вниз на следы и нахмурился:
— Прости, Силана.
В руках он держал коробку, перевязанную лентами — желтой и красной. Вода с полей его шляпы текла на крышку.
— Это тебе, — Калеб протянул подарок. — Надеюсь, не напутал с размером.
В коробке было платье. Легкое и летнее, нежного, светло-голубого оттенка.
— Просто увидел, подумал о тебе. Я знаю, ты такое любишь.
Оно было похоже на то, что Силана откопала в тюках, после возвращения с войны. То было старым и выцветшим, и по вороту были черные точки плесени, которые она потом скрывала под вышивкой.
Силана приняла коробку, улыбнулась с благодарностью — не за новое платье. За то, что Калеб пришел в мамин дом, где в тенях жили его собственные кошмары. За то, что простил, и за то, что понимал.
Поначалу Силана и Рейз хотели переехать, несколько месяцев выбирали дома, но так и остались.
Калеб не возражал.
— Спасибо. Я буду хорошо о нем заботиться, — пообещала она.
— Это же просто платье, — буркнул Рейз. — Чего о нем заботиться? Носи и стирай. Ничего особенного.
Калеб усмехнулся:
— А какой подарок сделал ты?
— Я ей подарок ночью отда…
— Рейз! — Силана начинала подозревать, что они это специально.
Рейз смущенно кашлянул, отвел взгляд:
— Я цветы подарил.
Калеб фыркнул:
— Бедный соседский цветник.
Потом они еще какое-то время обменивались уколами и подначками, но уже лениво и по привычке. В перерывах между глотками чая и кусочками пирога. Силана сидела между ними на кухне, за старым столом с поцарапанной столешницей, и вспоминала, как они с Калебом бегали вокруг этого стола в детстве.
Силана убегала, зажав в руке последнюю конфету, а Калеб делал вид, что вот-вот догонит, хотя, конечно, мог бы сделать это без труда. Просто подыгрывал.
После ужина Силана переоделась в парадное жреческое платье. Алое, такое, как носили теперь жрицы Авроры.
— Я отвезу тебя до ритуального холма, — предложил Калеб. И Силана согласилась.
Поцеловала Рейза на прощание и шепнула:
— Не ложитесь спать. Дождитесь моего возвращения.
Он подмигнул в ответ:
— Договорились.
В экипаже Силана сидела с Калебом рядом, он прижимал ее к себе, и молчание у них было одно на двоих. Уютное и счастливое, как в детстве. Дорога к ритуальному холму вилась вверх, над городом, в сторону от княжеского дворца.
Силана попросила остановить на полпути, потому что пламя внутри звало ее — вперед и вверх, грело изнутри кончики пальцев.
— Ты стала такая красивая, — сказал Силане Калеб на прощанье. — И такая сильная.
— Мне просто есть кого защищать.
Она спрыгнула с подножки экипажа в грязь, не боясь испачкать платье. Потянулась к силе внутри себя. Капли дождя зашипели, испаряясь, не касаясь ее кожи.
— Мне пора, Калеб.
Ее звала сила. Та, что кипела в воздухе и земле, что наполняла каждый вдох и выдох — огненный танец Майенн.
— Я подожду твоего возвращения.
Силана пошла вперед, не оборачиваясь, сбрасывая искрами за спиной — мелкие проблемы и неурядицы, человеческие страхи и надежды, вспоминая — как это. Быть силой, быть пламенем.
Они шли вместе с ней — другие жрицы, алые и белые. Сияющие фигуры, излучавшие тепло. Верховная, Аврора, те, кто были с ней в день нападения Вейна.
Они шли вместе с ней — все ее мертвые. Все, кого она не спасла.
Шли вместе с ней — все, кого она любила и хранила внутри.
Они шли вперед, к черте, к ласковой черноте, и они застыли на самой вершине.
Там Силана рассмеялась, отпуская свою радость и свою благодарность искрами вверх. Искры летели в небо.
Госпожа моя в пламени, ты последняя черная ночь, и финальная черта. И бесконечный огненный танец. Ты — сила, кипящая тысячами форм, и последнее звенящее молчание.
Ты, что была до меня, и пребудет после.
Ты, что смотрит моими глазами, что тянется жить и творить новое пламя.
Славься.
Конец.
