Интересно, все ли узорчатые панно, встреченные по дороге, были проходами? Может, и украшения на них не только украшения, а нечто вроде надписей? Увы, понимать письменную речь импланты не способны, даже самые продвинутые вроде гаранинского.
Повисла тишина. Блондин продолжал заинтересованно пялиться на меня, хотя рук больше не распускал. И заговаривать не пытался – кажется, понял, насколько глупо охмурять женщину через переводчика. А я продолжала жаться к полковнику. Потому что как бы ни ехидничал начбез над моей озабоченностью, какой бы смысл ни вкладывали местные в то, что называли «слиянием», а блондин разглядывал меня с откровенно мужским интересом. Ну мне же не десять лет, я уже давно научилась ощущать такие вещи!
Второй егерь вернулся через пару минут в сопровождении еще одного мужчины, на этот раз светло-рыжего, который выглядел несколько старше двух других, а вот одет был точно так же, в облегающий комбинезон. Тело под ним казалось не менее тренированным и совершенным, чем у младших.
Местные забросали Гаранина вопросами. Попытались и меня, но я только разводила руками. Полковник что-то коротко сказал старшему, видимо, о моей неспособности легко освоить незнакомый язык, и теперь мне доставались только любопытные взгляды.
Еще через несколько минут старший пригласил нас в следующую комнату, которая довольно сильно отличалась от остальных. Освещение тут обеспечивали уже встречавшиеся раньше кристаллы в специальных подставках, а стены были обыкновенными, каменными, со сводчатым потолком, украшенным по периметру широким бордюром барельефа с ненавязчивым геометрическим орнаментом.
У противоположной от входа стены – низкое просторное ложе, отгороженное легкой полупрозрачной занавеской, по левую руку – круглый стол в объятиях мягкого дивана, выгнувшегося подковой, справа – отдельное кресло, возле которого стоял большой тусклый шар на ножке, жемчужно-серый, без надписей и опознавательных знаков. Однако я каким-то десятым чувством поняла, что это совершенно точно не элемент декора. Скорее, некий прибор, только сейчас, похоже, неактивный.
Нам предложили сесть, Гаранин молча подтолкнул меня к дивану. Блондин тут же поспешил устроиться рядом, чем заставил насторожиться. Однако больше никаких провокаций вроде ладоней на коленках или спинке дивана мужчина не совершал, так что я опять расслабилась и волевым усилием заставила себя немного отстраниться от полковника, в чью броню вжималась уже инстинктивно при малейшем намеке на опасность.
Тоскливо было слушать незнакомую речь и нестерпимо грызло любопытство, но дергать Гаранина с просьбами перевести я больше не стала. Откинулась на мягкую спинку дивана, обвела пустоватую комнату осоловелым взглядом, потом прикрыла уставшие от непривычного освещения глаза, а потом…
Потом меня разбудил полковник, потому что под монотонную непонятную болтовню я умудрилась крепко заснуть на плече Гаранина. Что поделать, сказывалась тревожная ночь в лесу. А здешнюю обстановку мое подсознание, похоже, считало гораздо менее опасной.
– Все в порядке, – успокоил Гаранин в ответ на невысказанный вопрос. Когда я прозевалась и поднялась на ноги, блондин опять выступил в роли проводника. – Этот рыжий – самый большой начальник наших егерей, – на ходу принялся рассказывать начбез. – Один из важнейших людей в городе, но я не понял почему. Кажется, он пасет не только дикую живность, но отвечает и за местных обитателей. Об этом они говорят очень неохотно. Нас поселят тут, неподалеку, в пустых жилых комнатах.
На этом ликбез пришлось прервать: идти оказалось совсем недалеко, до соседних панно в том же отсеке, а на месте блондинчик принялся показывать, что как работает. Не хотелось пропустить что-то важное.
Свет гас и загорался по хлопку – удобно. Желтые стены, такие же, как в общественных местах, подобной способности не имели. При необходимости даже можно было отрегулировать яркость каждого кристалла, для чего следовало гладить его снизу вверх или сверху вниз. Двери тоже открывались от прикосновения, кажется, работали на обыкновенном емкостном эффекте, как первые сенсоры. Комнатки нам достались одинаковые, типовые, неотличимые от комнаты начальника, разве что матовых шаров с креслами не было – их место занимали кладовки для вещей за очередными барельефными дверями.
Еще к каждой комнате «прилагался» санузел с душем. Немного странной конструкции и непонятной природы, с постоянно текущей водой, но вполне удобные.
Потом нас накормили. Гаранин проверил пищу и признал ее пригодной. Какое-то мясо с неопределенной рассыпчато-рубленой субстанцией – не то злаком, не то овощем, не то грибами. Мне, честно говоря, было плевать: главное, на вкус оно оказалось прекрасно, особенно по сравнению с напавшим на нас редким зверем. Почти не соленое, правда, но это такие мелочи!
Посуда у местных тоже была своеобразной: светло-серая, цвета старого бетона, снаружи такая же шершавая, а внутри – как будто отполированная. И очень легкая, словно из какого-то пенопласта. Глубокие полусферические миски, такие же чашки без ручек – пиалы, как подсказала лингва. И все, никакой другой посуды, они даже ложками не пользовались.
После еды нам предложили отдохнуть, пообещав позаботиться об одежде на первое время. И когда мы остались вдвоем, полковник наконец удовлетворил мое любопытство и здорово обнадежил.
Фантазии о перемещении в пределах нашего рукава Галактики оказались совсем не бесплодными. Города-муравейники и паукообразный транспорт напомнили Гаранину пейзажи планеты, открытой совсем недавно, буквально полгода назад, и еще толком не обследованной. Он видел их изображения в информационных сводках «для служебного пользования», к которым имел доступ и которые по старой памяти регулярно проверял.
Где именно находилась планетная система, начбез, правда, не вспомнил, но это почти не расстроило. Главное, на орбите сейчас должен был висеть большой исследовательский корабль. И перед самым входом в катакомбы Гаранин запустил зонд, который испускал сигнал SOS и сообщение о том, кого, откуда и как надо спасать.
Поручиться за достоверность этих предположений полковник, конечно, не мог, но я все равно почувствовала себя окрыленной. Даже несмотря на то, что по времени прогноз не слишком радовал: зонд, хоть и надежный, и долговечный, с подзарядкой от солнца, отличался малой мощностью и дальностью связи. Исследовательский корабль, конечно, регулярно менял орбиту в соответствии с рабочей программой, но наткнуться на наш маячок мог и через месяц, и через год.
Верить в ошибку относительно планеты я отказалась сразу, все-таки особые приметы у нее были весьма яркими. И версию параллельной Вселенной тоже решительно отбросила. Может, «подберу» потом, когда станет ясно, что нас никто не заберет. Года через два. Не местных, сколько бы они тут ни длились, а стандартных, земных.
Однако даже при всем этом «оптимизме» было очевидно, что нужно обживаться на новом месте и налаживать контакт с аборигенами. Благо приняли они нас весьма радушно. Правда, о себе многое не рассказывали, просто уходили от разговора.
Но и о нас, что странно, почти не расспрашивали – откуда взялись, почему, зачем. Мельком поинтересовались гаранинской броней, но когда услышали, что это такой костюм, спокойно закрыли тему, хотя продолжали
