Конечно, в размолвке я тоже виновата. Могла бы не лезть в бутылку Клейна, объяснить, что именно мне не понравилось и почему. Заставить выслушать, рассказать подробно, спокойно, детально, с уточнением моей жизненной позиции и пояснением, откуда она взялась. Почему я не люблю, когда мной пытаются командовать в таком тоне, и чего еще не люблю в этой жизни. Гаранин, скорее всего, понял бы, он не дурак и слушать умеет. Даже, наверное, извинился бы уже осознанно, потому что полковник еще и очень порядочный человек, хотя подобное сложно предположить по первому впечатлению.
Но ради чего? К нашему возможному возвращению домой это никакого отношения не имеет, я же не собираюсь закатывать мужчине истерики и бегать от него, затрудняя собственное спасение. Работать можно с кем угодно, при условии его вменяемости, даже если отношения оставляют желать лучшего.
А если говорить не о работе, а о чем-то личном… Большее, что у нас может получиться, это секс без обязательств. И то один, самое большее – два раза. Не потому, конечно, что я сомневаюсь в возможностях начбеза, не нужно обижать мужика, а потому, что после сближения Гаранин начнет давить еще сильнее. Он боевой полковник, он привык не просто командовать, а в экстремальной ситуации строить толпу агрессивных мужиков.
Теоретически, конечно, можно и с таким наладить контакт. Но для этого надо долго и тщательно его приручать, объяснять, разговаривать, действовать хитростью и лаской, исподволь… Ненавижу. Мне на работе интриг достаточно. Не то чтобы там все совсем плохо в этом смысле, но могло бы быть и лучше. А взваливать на себя воспитание здорового сурового мужика – да в черной дыре я видела такие развлечения!
Тем более что Гаранин изначально не очень-то настроен на разговор и общение. Выводы делает с ходу, вопросов не задает, я в его картине мира – тупое гражданское лицо с суицидальными наклонностями. Которое лучше бы связать, но нельзя: а ну как убегать придется, а оно не готово?
Наверное, последнее меня сейчас рассердило сильнее всего. Я-то могла с ним поговорить, а вот полковник и мысли такой не допустил. Даже не попытался объясниться по-хорошему и потом не стал разбираться, что именно не так, сразу сделал выводы. Он вообще, похоже, не склонен обсуждать проблемы с окружающими – либо командует, либо выполняет приказы. Накинулся с поцелуями, одной фразой походя низвел до уровня домашнего животного, подлежащего дрессировке. А потом обиделся и гордо ушел делать важные дела, пока глупая женщина психовала из-за ерунды.
Запереть его в четырех стенах – я бы посмотрела, как бы он сам психовать начал. А так-то у него Цель, а я отвлекаю, от скуки бешусь.
Я тенью обошла комнату, перебрала свои наряды, выбрала другой, на смену тому, который использовала в качестве ночной рубашки. Потом передумала и взяла третий. Странное у них тут все-таки отношение к одежде, странная экономия: похоже, им проще заменить вещь, чем постирать.
Бешусь, да. Прошел всего час с ухода Гаранина, вряд ли больше. Вчерашний ужас как будто еще жив в памяти, я понимаю, что могла погибнуть. Но уже готова забрать обратно данное себе обещание сидеть тихо и никуда не лезть. А что будет еще через пару-тройку часов? Да я точно снова пойду искать себе приключений!
Глава 7
Дрожь земли
Однако спасение явилось куда раньше, чем я начала по-настоящему выть от скуки и выглядывать за дверь: явился Нурий в сопровождении завтрака.
– Здравствуй, Василиса.
Блондин держался исключительно неуверенно: переминался с ноги на ногу, неловко улыбался, глядел заискивающе и даже не подумал сесть рядом, что обычно позволял себе весьма охотно. Так и замер передо мной, по другую сторону от арения-столика.
– Привет, – кивнула я, разглядывая мужчину с любопытством.
Нурий явно чувствовал себя виноватым. Интересно, в чем именно? С их странной логикой ни в чем нельзя быть уверенной.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил абориген, продолжая неловко перетаптываться.
Все же что его так выбило из равновесия? Вчерашнее нападение, во время которого блондин не сумел меня защитить? Или странные ночные последствия?
– Неплохо, – ответила я после короткой паузы. – Но, кажется, должно быть иначе?
– Нет, что ты! – вскинулся Нурий. – Я очень надеялся, что последствия не будут…
– Садись и рассказывай, чем ты меня вчера напоил и на какой эффект рассчитывал, – строго велела я, прервав неуверенное бормотание.
Очень странное ощущение. Передо мной стоял посторонний мужчина в два раза крупнее и на порядок сильнее меня, а я его отчитывала, как мальчишку. И вел он себя соответственно, словно нашкодивший пацан!
Сплошные крайности кругом. Очаровательно-наивный Нурий и угрюмо-суровый Захар.
Кажется, я ужасно соскучилась по своей лаборатории в целом и живому энергичному Амадео – в частности. Именно в такие моменты и начинаешь особенно ценить людей, с которыми можно поговорить. Просто поговорить, обо всем на свете, не рискуя нарваться на невольное оскорбление или безмятежное непонимание.
Нурий немного помялся, но все-таки сел и начал путано объяснять что-то про запахи и готовность к слиянию и про то, что он не хотел, но так получилось.
Подробный допрос позволил в общих чертах установить истину. Оказалось, для привлечения самок, то есть, прошу прощения, женщин, аборигены вырабатывают особый летучий секрет – собственно, те же самые феромоны, которые, насколько я знаю, есть и у людей. Только местные ориентируются на них куда сильнее нас, и женщина выбирает себе идеального самца именно по запаху.
Шулик, которым меня вчера напоил блондин, расслаблял, успокаивал и усиливал восприятие этих самых феромонов. Обычно, если женщина оказывалась расположена к своему визави, после шулика она легко склонялась к слиянию. Потому у аборигенов первое свидание и становилось обычно последним: выбрав по хранящему запах хозяина ушелю партнера, самка прямо там и соглашалась на слияние. А в тех редких случаях, когда что-то шло не так, наутро ее ждало нечто вроде похмелья разной степени тяжести, с симптомами от головной боли до немотивированной агрессии и судорог.
Порядочки, м-да. Ухаживание, узнавание – зачем? Принюхалась, оценила запах, поплыла – и навсегда обеспечена личным кроликом-производителем, а вся община кормит и заботится, лишь бы размножались.
Брр! И вот как после подобных откровений считать аборигенов разумными?!
Хорошо еще на меня это сочетание веществ подействовало совсем не так. Может, потому, что меня изначально не очень-то тянуло к Нурию как к мужчине?
И хотелось бы сказать, что не подействовало совсем, но я отлично помнила, как домогалась вчера Гаранина. То ли лично его разнюхала, то ли просто мужик своего вида показался предпочтительней…
А со мной Нурий, собственно, зашел попрощаться.
– Это почему? – растерялась я.
– Ты не выбрала меня даже с шуликом, – грустно ответил блондин. – Значит, я должен уйти и дать возможность другим.
И хотя никакого желания расставаться со мной он не испытывал, но в решении этом оказался непреклонен. Кажется, было оно добровольно-принудительным, мотивированным на законодательном уровне – или, вернее, традиционном, потому что о юриспруденции в современном понимании тут наверняка не слышали.
– Ладно, но перед этим ответь
