— Кто?
— Мой враг. И мой друг тоже. И еще кто-то. — Он показал в темноту. А потом осторожно и тихо двинулся в церковь.
Она пошла за Луисом, Гилфа — следом за ними. Внутри было очень темно, через дыру в крыше пробивался лунный свет.
Ступени вели вниз, в усыпальницу. Она почувствовала резкое движение, а может, просто мысль о нем.
Луис тяжело выдохнул и исчез. Снизу послышался ужасный звук, напоминающий вопль оленя, загнанного собаками. Затем какой-то мужчина громко крикнул по-норвежски: «Нет!»
Фрейдис стала спускаться по ступеням. Вокруг царила непроглядная тьма. Но руна хотела идти туда. У Фрейдис возникло ощущение, будто она сидит в бурю на опрокинутом судне. Внизу раздавались голоса, был виден яркий свет — он плавно двигался, но ничего не освещал. Там бушевал вихрь, горячий, как пожар в лесу. Она должна была идти туда. Руна вынуждала ее.
Фрейдис стала пробираться на ощупь. Под ногами было мокро, ее ступни чуть скользили. Вдруг она наткнулась на что-то и, наклонившись, попыталась определить, что это. Человеческая голова, такая легкая, что ее можно было сдвинуть без усилий. Она была отрублена. Фрейдис привыкла к подобным ужасам, но все же вздрогнула. Нащупав в полу дыру, она позвала:
— Луис…
Ответа не последовало.
— Фрейдис, не оставляй меня, — заныл мальчишка. — Я тут один.
— Заткнись, Гилфа.
— Фрейдис!
— Хочешь разбудить весь город? Тихо!
Еще свет, еще шум. А потом впереди она увидела нечто, объятое огнем и напоминающее наконечник стрелы, — с одной стороны без треугольника. Ее собственная руна-копье задрожала и затрепетала, стремясь соединиться с сестрой.
Руна. Фрейдис никогда прежде не видела ее в Стилиане, но теперь она вызвала образ госпожи с присущей ей решительностью и страстностью.
— Стилиана?
Не успела Фрейдис произнести имя прорицательницы, как руна госпожи полетела вперед и вместе с ее собственной руной заплясала вокруг нее в диком танце. Она увидела реки огня — как будто миллионы свечей тянулись рядами от нее в темноту. Она смотрела на широкую равнину внизу и чувствовала себя солнцем над ней; наблюдая, как огни всех очагов земли тянут огненные языки в ледяную черноту ночи, Фрейдис вдруг ощутила тепло — и ярким огнем перед ней засияла истина. Стилиана была там, внизу. Эти отзвуки в ней были эхом ее рун, вылетавших на свободу. Госпожа умирала.
Руна осветила усыпальницу, и Фрейдис разглядела яму и сдвинутые в сторону каменные плиты пола. Рядом лежало избитое, изорванное, обезглавленное тело огромного мужчины. Внутри, где-то в подземелье, пели руны, которые звали, рисуя в ее воображении образ Стилианы. Она увидела, как Стилиана возлежит на своем диване в константинопольском дворце, гуляет в саду в Багдаде, услышала ее дыхание в их палатке, разбитой посреди пустыни на юге.
Стилиана. Вниз.
Она спустилась в яму, а затем в узкий туннель.
— Они покидают меня. О, Богиня, помоги мне! — Это был голос Стилианы или это выкрикнула руна Фрейдис, почуяв отчаяние госпожи?
Фрейдис взялась рукой за стену, словно твердый пол под ногами был не более чем качающейся палубой корабля. Внезапно ей показалось, что пол сейчас расколется и она полетит вниз, в неизвестную тьму, в пещеры, куда никогда не проникает свет, и там, разбитая, будет лежать без надежды на избавление.
Это был ее голос — голос Стилианы.
— Моя любовь, — произнесла Фрейдис и стала пробираться вниз.
Глава двадцать вторая
Цена знания
Спускаясь по проходу, Стилиана все время слышала зов волка. Она спешила, зная, что у нее мало времени. Нельзя было дать им сблизиться — девушке и руне волка. Ситуация могла разрешиться по-разному. Если она умрет слишком быстро, руна может войти в кого-то еще или вернуться в мир, а потом, через двадцать-тридцать лет, снова прийти к Стилиане и угрожать ей смертью волка.
Она ослабила узел на шее девушки, вернее, два узла. Третий, который связывал шарф с двумя узлами так, что его никогда не развязать — разве что ножом, — скрепит их святыми узами, в знак тройственной природы Бога. Это был узел Одина, Валькнут, но еще это был перекресток — священный символ ее собственной покровительницы Гекаты, то есть пересечение жизни и смерти. Он даже символизировал Христа — триединство.
Девушка снова начала дышать. Стилиана понимала, что нарушила клятву, но была уверена, что это — часть магии. Девушка сама подсказала ей ответ. Они оказались в комнате змеи, храме клеветников, коварном и предательском месте. Горячая вода источника была тут холодной и скорее не текла, а бурлила и зло клокотала. Бее было не таким, каким виделось ей. Она задумалась о том, зачем дала девушке торжественную клятву. В ту минуту это казалось правильным решением, ибо она еще не осознавала, что в этом — источник ее магии. Настолько глубокую и важную вещь, как ценность клятвы, никогда нельзя нарушать.
И все же она ее нарушила. Вызванные ее поступком чувство вины и стыд были жертвой источнику, и в то же время они смыли покров ее всегдашней сущности, дав возможность глубже проникать в суть вещей. Она уже чувствовала себя немного безумнее и лучше, чем раньше, она владела рунами. Она могла забрать у девушки руну и спокойно жить дальше.
Что она отдаст источнику? Свою вину и свой стыд. Мир и покой ее души. Жизнь девушки ничего для нее не значила, но клятва была священна. Поняв, что это значит, Стилиана вздрогнула. Она пошла по пути богов. Самого Одина называли хитрым и коварным. Может быть, его магия тоже была связана с ним цепью вины? Из туннеля донесся леденящий вой, он неумолимо приближался. Времени на размышления не осталось.
Она схватила Толу за подмышки и вместе с ней погрузилась в источник. Вода была такая теплая, как в ванне в большом константинопольском дворце, и Стилиана на мгновение забылась. Она так долго мерзла. Какое искушение — просто скользнуть в воду и находиться там, пока не придет смерть. Но нет, это же источник. Она пришла в нужное место. Источник Урд под Константинополем был источником всех возможностей. Она ощущала ступнями холодное течение — оно вытекало из
