Фрейдис повторила несколько слов из молитвы Стилианы своей богине Гекате, затем прочитала молитву той, которую христиане называют Божьей Матерью и Девой Марией, и обратилась к норнам, богиням судьбы, почитаемым северянами.
— Но ты ушла, Беллона-воительница.
Стилиана когда-то говорила, что все женщины имеют божественную сущность и что Фрейдис, пусть она и необычная женщина, не была исключением. Беллона была богиней войны.
— Там произошла ошибка, — глухо произнесла Фрейдис. — В пустынном источнике. Случилось так, что руна вошла в меня.
— Что?
Стилиана перекрестилась, а потом трижды коснулась себя — плечо, плечо, голова Гекаты.
— И ты ушла, чтобы не вредить мне?
— Да. Я помогу вам выбраться и уйду.
Стилиана огляделась вокруг.
— Они исчезли.
— Что, госпожа?
— Руны. Моя магия. Мое бессмертие. Я их не вижу.
— Не будьте глупой, леди, они здесь. Они согревают и защищают нас. Разве вы их не видите?
— Я ничего не вижу.
— Тогда как же вы видите меня, если руна не освещает меня во тьме?
— Значит, они в источнике. Источник взял их. Он захватил руны. Мы должны освободить их. Если у тебя внутри есть руна, то призови с ее помощью остальные.
— Мне не нужно их звать. Они уже здесь. Смотрите, вот руна-копыто, вот светильник или очаг, а вот та, что обрамлена в золото. Они изумительны. И вы каждый день окружены ими?
Стилиана схватила Фрейдис за руку.
— Я вижу свет. Я чувствую тепло. Но я не вижу их.
Сверху послышался какой-то шум, затем проклятие и плач.
Кто-то тяжело упал в туннель.
— О Боже и боги, помогите мне.
Фрейдис обнажила свой нож. Для меча проход был слишком узким.
Они поползли по туннелю навстречу звукам.
— Не убивай меня!
Это был мальчишка, которого привел с собой человек-волк. Благодаря чутью воина Фрейдис мгновенно сообразила, что тут что-то не так.
— Что случилось?
— Женщина исчезла… Его взяли, и теперь норманны ищут меня.
— Говори потише. Твои завывания нам не помогут.
— Простите, простите.
Она повернулась к Стилиане:
— Леди, приглушите свет ваших магических светильников.
— Я не могу. Они не со мной.
— Вы не можете воспользоваться ими, чтобы одолеть этих людей?
— Может быть. Немного. Но их тут нет.
— Приглуши свет, ты, сука, или на наши головы сюда придет вся эта ублюдочная армия, — прошипел Гилфа.
Фрейдис взяла парня за рубаху и нежно произнесла:
— Еще раз оскорбишь леди, и я подарю ей твой язык.
Сверху послышался голос, судя по тону — вопрос.
Она услышала «нон», что должно было означать «нет», затем — удар и крик. Еще проклятия. Человек оступался в темноте. У них не было света.
И вновь донеслись какие-то слова.
— Они видят свет! — воскликнула Стилиана. — Он спросил: «Что это?»
— Хотела бы я, чтобы стало темно, — проговорила Фрейдис.
Свет потух, будто по команде.
Мальчишка дышал слишком шумно, хотя и пытался подавлять всхлипы. Она бы задушила его или убила ножом, если бы была уверена, что это будет бесшумно. Но она сомневалась, и поэтому он остался жив.
Они слышали, как наверху сновали люди. Найти факел и обнаружить дыру в полу — это всего лишь вопрос времени.
— Ты поможешь мне вылезти, — прошептала Фрейдис, обращаясь к мальчишке.
— Как? Нас найдут. Нас убьют. Господин Луис — лучший воин, которого я видел, а они легко взяли его.
— Меня они легко не возьмут, — заявила Фрейдис. — Помоги мне выбраться наверх.
Мальчик опустился на четвереньки, и она встала ему на спину сжимая в руке нож. Где-то слабо мерцал факел. Она не высовывала голову из ямы. Свет стал ярче. Послышались голоса. Она поняла, что они увидели дыру. Двое подошли ближе. Один ее не заметил, а другой, заглянув в яму, вскрикнул от удивления. Она сильно ударила его ножом в голень и оставила нож в ноге.
Мужчина снова закричал, теперь уже от боли, и попытался вытащить нож. Плохой воин. Сначала нужно позаботиться о враге, а потом о себе. Боль — это роскошь, которой он не стоит.
Выбравшись, Фрейдис выхватила из ножен свой меч и побежала. Факел упал на пол, по стенам бешено понеслись тени.
Четверо. Теперь уже трое — она сделала бросок в сторону человека с раненой ногой. Если она выживет в этом бою, то сможет гордиться, что выполнила свой долг, подала пример другим воинам. Тогда она сможет сказать: «Он не носил шлема, на нем был только шлем крови» или: «Коготку хотелось полакомиться, невозможно было оторвать его от пиршества». Она могла подать это, как ей захочется, под любым соусом: меч застрял в его черепе, и, падая, он потащил его за собой.
Осталось три противника.
Факел мигнул и погас. Она почувствовала их смятение, они пытались сориентироваться на ощупь. Внутри нее зажглась руна-факел, и для нее, казалось, настал день. Трое воинов вслепую махали мечами во тьме, раскрыв от ужаса рты. Один из них, спокойнее остальных, взмахнув мечом, нащупал ступени в усыпальницу. Надо было спешить. Шум мог привлечь сюда остальных воинов лагеря. Она вынула меч. Коготок — хорошее оружие, его выковал в Дамаске кузнец-волшебник. Нет нужды наносить прямой удар.
Нет. Нет нужды убивать снова. Скорее, она чувствовала нужду больше не убивать. Раненый воин истощал силы врага больше, чем убитый. Спокойный норманн нашел ступени и шагнул, чтобы проверить дорогу. Она опустила меч и сильно ударила его сзади по ноге, нанеся глубокую рану. Он завопил и с проклятиями упал на плиты.
Остальные в панике стали беспорядочно махать мечами, и один ранил другого в руку. Тот мгновенно отреагировал, его меч описал дугу и попал ранившему его товарищу в горло. Держась за шею, он упал, выкрикивая ругательства и проклятия, которых она не могла понять. Может, это была смертельная рана, а может, царапина. Фрейдис знала, что
