— Милая? — зовет он.
Этель не отвечает.
— Этель?
Вильфруд делает еще один шаг вперед.
— Ой!
Он спотыкается и падает.
«Какой же я неуклюжий олух», — думает он.
Должно быть, зацепился за корень или упавшую ветку. Вильфруд протягивает руку, чтобы помочь себе подняться.
И касается босой ноги. Встревоженный, он хлопает по ступне, поднимается выше...
В свете луны, пробивающемся кое-где сквозь листву, он видит, что Этель лежит ничком.
— Этель! С тобой все в порядке?! — Он пододвигается к ней, обнимает, чтобы приподнять.
Ее голова безжизненно свисает на плечи.
И он замечает кровь на ее лбу.
Нет!
Страх пробирает Вильфруда, он чувствует, как холодеет его кровь.
— Этель! Этель! Пожалуйста, очнись!
Позади него раздается голос:
— Не волнуйся, Поселенец. Она не мертва. Я ее просто вырубил.
В густой тени он замечает фигуру. Она возвышается над ним, но Вильфруд, ослепленный гневом, все равно пытается вскочить, чтобы защитить свою женщину.
Бац!
— О да. Суку я вырубил этой же бутылкой.
Удар вышибает из Вильфруда дух.
†††Вильфруд приходит в себя из-за неприятного звука, похожего на хрип. Перед глазами все плывет, словно он смотрит на мир через закопченное стекло. Каждый удар сердца отдается буханьем в ушах и вспышками боли в затылке. Проходит несколько секунд, прежде чем взгляд фокусируется и он видит...
На поляне, залитой лунным светом, лежит на спине Этель. Тучный мужик энергично двигается между ее раскинутых ног. Комбинезон сполз вниз, и бледные ягодицы дрябло вздрагивают в такт его движениям.
Внутри Вильфруда вспыхивает пожар, но крошечная часть его мозга успевает перехватить управление и обращается к логике.
«Что случилось?» — возникает мысль.
Боль в голове такая, словно туда вбили гвоздь. Они с Этель собирали сморчки? Да, ведь на подходе пикник клана. Она бросилась в темный лес по велению кости.
«Я нашел ее, — вспоминает он. — Она лежала, и... там был еще кто-то!»
Вильфруд вспомнил коренастую тень, тяжелый удар, мутное забытье и теперь...
Вот это.
Вильфруд понял, что привязан к дереву. Запястья сведены за стволом, их удерживает веревка. Вторая проходит прямо между его зубами и работает одновременно как кляп и удавка. В ужасе осматриваясь, он замечает, что рот Этель заткнут похожим кляпом. Все, что они могут, — слабо хрипеть, а значит, никто их не услышит.
Мужчина, насилующий его жену, смотрит через плечо.
— О, смотри-ка, милая. Твой муж, наконец, проснулся. — Толстая рожа гадко ухмыляется. — Привет, Вильфруд! Ты же не возражаешь, чтобы я оттрахал как следует твою женушку, да?
Вильфруда трясет от ярости. Он узнает дородное лицо — это Джуниор, один из мальчиков Коудилла. Вильфруд борется с узлами, но бесполезно. Веревка только сильнее врезается в запястья, а когда он пытается кричать, из глотки вырывается невнятный хрип.
Хрипы Этель эхом отдаются в ушах Вильфруда. Джуниор душит ее кожаным шнуром от подвески. Он стягивает его, пока лицо Этель не темнеет и язык не начинает вываливаться, и тогда Джуниор отпускает шнур, чтобы она не потеряла сознание и не умерла. Он хочет, чтобы она была в сознании.
Но почему он это делает?
И что будет, когда он закончит?
Джуниор похрюкивает, закручивает шнур, резко двигается два-три раза и замирает.
Вскочив на ноги, он подтягивает комбинезон и отряхивается.
— Не самая лучшая штучка, которая у меня была, но не так уж плоха. Для старушки. Сколько ей, Вильфруд? Около шестидесяти? Мне нравятся помоложе, десять-одиннадцать лет, но на безрыбье... все лучше, чем ничего, а?
Джуниор извергает из себя поросячий визг, который заменяет ему смех. Закончив, он вновь бросает жадный взгляд на неподвижную Этель.
— Ой, черт! Не говори мне, что она сдохла! Вечеринка только началась! — Он опускается на колени, несколько раз бьет ее по лицу, затем прикладывает ухо к обнаженной груди, чтобы послушать сердце. — Вот так! — говорит он. — Нам повезло, Вильфруд. Ее часики все еще тикают. — Он встает. — Давай ей, может, на лицо воды плеснем маленько, чтоб очухалась.
Вильфруд рычит и бьется в веревках. Джуниор расстегивает ширинку и мочится на лицо Этель. Она действительно приходит в себя, осоловело водит глазами, пытаясь понять, что происходит.
— Пивчик вышел!
Вильфруд уже не обращает внимания на кожу, растираемую веревками. Он хрипит сквозь кляп:
— Освободи меня! Освободи!
Джуниор поворачивается к нему.
— Чего, Вильфруд? Не совсем понимаю, знаешь, кляп мешает. Ой! Ты хочешь, чтобы я развязал тебя? — Очередной свинячий смешок. — Да ладно! С чего бы я стал это делать?
Джуниор прислоняется к дереву, небрежно скрестив руки на груди.
— Ты не знаешь этого, Вильфруд, но в некотором смысле ты и твоя жуткая старая шлюха играете свою роль в большом деле, которое изменит жизни местных к лучшему. — Он чешет живот. — Ну, почти всех местных. Для тебя и твоей маленькой миссис местов не предусмотрено! — Джуниор поднимает взгляд на луну. — Ой, как поздно! Пора заканчивать вечериночку!
Этель дрожит в грязи и пытается сплюнуть мочу через кляп. Джуниор направляется к дереву, вытаскивает из-за него огромный топор, подходит к Этель, расставляет ноги пошире и поднимает топор над головой.
— Нет! — пытается крикнуть Вильфруд.
Вжих!
Лезвие опускается на живот Этель.
Вжих! Вжих!
Удары кромсают тело женщины, перерубая ее поперек живота, чуть выше пупка.
Ноги часто дрожат, голые пятки стучат по влажной земле, а туловище бьется в судорогах.
Вильфруд задыхается. Его мышцы горят, он пытается порвать веревки, но ничего не выходит. Вопли застревают в горле, а глаза, и без того налитые кровью, готовы лопнуть от напряжения. Остатки разума покидают его.
Джуниор посмеивается, в его глазах плещется давнишнее безумие. Он отбрасывает топор.
— Ну, как тебе?
Ноги Этель замирают. Но она все еще жива — переворачивается и ползет в сторону Джуниора.
— Живучая сучка. Что есть, то есть, — замечает он. Затем хватает ее за шнурок от подвески, кряхтит, поднимает и цепляет за
