Повисло напряженное молчание – Луиза переводила взгляд между всеми нами, видимо, решая, соглашаться или нет. Я уже открыл рот, желая подтолкнуть ее в нужном направлении, но тут она вздохнула.
– Что вы хотите знать?
Я моргнул, изумленный этим внезапным здравомыслием, но Жан-Люк не стал медлить и наслаждаться победой – вместо этого он кинулся в бой.
– Где их убежище?
– Будто она бы стала мне рассказывать.
– Кто она?
Луиза хмыкнула.
– Ведьма.
– Имя.
– Александра.
– Фамилия?
– Не знаю. На Восточной стороне мы действуем тайно, даже в кругу друзей.
Я отпрянул, услышав это слово, и ощутил прилив отвращения.
– Ты… ты действительно считаешь ведьму другом?
– Да.
– Что произошло? – спросил Жан-Люк.
Дикарка огляделась, и в глазах ее внезапно снова вспыхнула дерзость.
– Вы.
– Объясни.
– Когда вы поймали нас в доме Трамбле, мы все кинулись бежать! – рявкнула она на него. – Я не знаю, куда она ушла. Не знаю, увижу ли ее еще хоть когда-нибудь.
Мы с Жаном-Люком переглянулись. Если Луиза говорила правду, мы зашли в тупик. Однако я уже успел несколько узнать ее и поэтому не сомневался, что она лжет. Возможно, она вообще была не способна на честность. Но, вероятно, мог найтись и другой способ вытянуть из нее сведения. Я знал, что о мужчине из их преступного трио спрашивать смысла нет, хотя он сбежал и констебли до сих пор его искали. Но вот ее враги…
Если они знали мою жену, то могли знать и ведьму. А всякого, кто знал ведьму, стоило допросить.
– Твои враги, – осторожно проговорил я. – Они и ее враги тоже?
– Возможно.
– Кто они?
Луиза посмотрела на карту.
– Они не знают, что она ведьма, если вы на это надеялись.
– Имена все равно хотелось бы выяснить.
– Ладно. – Она пожала плечами, тут же приняв скучающий вид, и стала называть имена, загибая пальцы: – Андре и Грю, мадам Лабелль…
– Мадам Лабелль? – Я нахмурился, вспомнив, как фамильярно эта женщина вела себя с Трамбле в ночь ограбления. Она утверждала, что оказалась там случайно, но… Я напрягся, когда до меня дошла истина. Печать на письме Архиепископа, на том, что он бросил в огонь, была в виде розы. И Ансель описал даму, которая его принесла, довольно четко – рыжеволосая и очень красивая.
Возможно, мадам Лабелль оказалась у дома Трамбле в ту ночь вовсе не случайно. Возможно, она знала, что ведьма будет там. И если так…
Я многозначительно переглянулся с Жаном-Люком, который поджал губы и кивнул, видимо, тоже сложив два и два. Уже скоро мы определенно побеседуем с мадам Лабелль.
– Да. – Дикарка замолчала ненадолго, чтобы выцарапать Моргане ле Блан глаза ногтем. Я удивился, как она только усы ей заодно углем не нарисовала. – Она каждые несколько недель пытается заманить нас на работу в «Беллерозу». А мы все отказываемся. Ее это бесит.
Жан-Люк первым нарушил изумленное молчание, и в голосе его послышалось откровенное веселье:
– Значит, ты и впрямь шлюха.
Перебор.
– Не смей, – тихо прорычал я, – называть шлюхой мою жену.
Он, якобы извиняясь, вскинул руки.
– Конечно, простите, как неучтиво было с моей стороны сказать подобное. Прошу, продолжайте допрос, капитан. Разве что, может быть, нам понадобятся тиски для пальцев?
Луиза ответила ему холодной улыбкой.
– В этом не будет нужды.
Я остро посмотрел на нее.
– Не будет?
Она потянулась ко мне и похлопала меня по щеке.
– Я с удовольствием продолжу рассказ… только скажи волшебное слово.
Не знай я наверняка, решил бы, что этим жестом она проявляет ласку. Но я знал: это вовсе не ласка, а снисходительность. Даже здесь, в окружении моих братьев, она смела подначивать меня. Унижать. Моя собственная жена.
Нет. Лу. Я больше не мог отрицать, что это имя ей подходит. Мужское. Резкое. Сильное. Нелепое.
Я поймал и предостерегающе сжал ее руку, чувствуя, как пылают щеки.
– Мы пошлем людей допросить твоих врагов, но прежде нам нужно знать все, что случилось той ночью. – Против воли я помолчал немного, не обращая внимания на яростный шепот братьев. – Пожалуйста.
На ее лице расплылась поистине пугающая улыбка.
Запретный лазарет
ЛуК тому времени, как дражайший супруг сопроводил меня обратно к нам в комнату, мой язык уже устал от разговоров. Я выдала им сокращенную версию произошедшего – о том, как мы с Коко подслушали разговор Трамбле и мадам Лабелль, как задумали обокрасть его той ночью. Как мы украли его имущество из хранилища, но Бас – утаить его имя я не потрудилась, равно как этот кретин не потрудился утаить мое, – прикарманил все, когда прибыли шассеры. Как Андре с Грю набросились на меня в том переулке. Как они меня чуть не прикончили.
Этот пункт я особенно подчеркнула.
Кольцо Анжелики я упоминать, конечно, не стала. И желание мадам Лабелль его заполучить тоже. И незаконную торговлю Трамбле. И вообще все, что только могло еще больше связать меня с ведьмами. Я и так ходила по самому краю, и лишних причин отправить меня на костер шассерам давать не стоило.
Я знала: мадам Лабелль с Трамбле тоже не станут упоминать кольцо, чтобы не рисковать. И надеялась, что Андре и Грю хватит мозгов поступить так же. А если не хватит – если они проболтаются, что узнали о кольце Анжелики, но не донесли о нем, – их слово будет против нашего. И честь мсье Трамбле, королевского виконта, явно стоит побольше чести парочки бандитов.
Тот факт, что мой муженек был влюблен в его дочку, тоже пришелся кстати.
Так или иначе, судя по яростному блеску в его глазах, Андре и Грю ждала порядочная трепка.
«Теперь ты моя жена, пусть даже мы оба от этого не в восторге. Ни один мужчина больше не посмеет тебя коснуться».
Я едва удержалась, чтобы не хихикнуть. В общем и целом день выдался неплохой. Мой муж, конечно, все еще был самым надменным ослом в этой башне, битком набитой надменными ослами, но почему-то в подземелье я почти позабыла об этом. Он в самом деле… вступился за меня. По крайней мере настолько, насколько мог это сделать, не скончавшись от тяжести груза праведности.
Когда мы вернулись в комнату, я сразу направилась в уборную, мечтая остаться в одиночестве и поразмыслить. Составить новый план.
– Я приму ванну.
Если я не ошиблась в своих подозрениях – а ошибалась я редко, – вчерашний мужчина, поросший корой, исчез на запретных верхних этажах. Возможно, там находится лазарет? Лаборатория? Печь?
Нет. Шассеры бы никогда не стали убивать невинных людей, хотя сжигание невинных женщин и детей, по идее, тоже должно бы вписываться в это понятие. Но я слышала давний довод шассеров на эту тему: между убийством и умерщвлением есть разница. Убийству нет оправданий. Что же до того, как они поступали с ведьмами… ну, мы это заслужили.
Я повернула кран и уселась на край ванны. Что уж там, я на самом
