Я кинулась к двери, даже не глядя на него.
– Va au diable.
Иди ты к черту.
Господи, помилуй
ЛуПриглушенные голоса доносились до нас из алтарной, а на иконах вокруг мерцали блики света от каминного огня. Зевая, я разглядывала ближнюю ко мне икону – на ней была изображена ничем не примечательная женщина со скучающим выражением лица. Я, в общем-то, разделяла ее чувства.
– Я все еще помню свою первую попытку. Сразу же попал в цель. – Архиепископ довольно хмыкнул – он заметно оживился, как нередко случается со стариками в минуты ностальгии. – И прошу вас заметить, я тогда явился прямиком с улицы, семилетний парнишка, за душой ни кроны, ни умений, ни опыта. Даже не держал еще в руках лука, не говоря уже о том, чтобы стрелять. Прежний епископ провозгласил, что сам Господь помог мне.
Губы моего мужа дрогнули в ответ.
– Я в это верю.
Я опять зевнула. В молельне оказалось очень душно, а от шерстяного платья, что было на мне – скромного, унылого и очень теплого, – становилось только хуже. У меня слипались глаза.
Может, Господь и мне поможет, – продержаться до конца службы и не захрапеть, например.
После происшествия в библиотеке я сочла разумным принять от мужа приглашение на вечернюю мессу. Я не знала, поверил ли он в нашу с Анселем историю про учебу, но затея пришлась ему по вкусу, и поэтому весь оставшийся день я зубрила Писание – беспощаднейшее из возможных наказаний.
– «Непрестанная капель в дождливый день и сварливая жена – равны», – процитировал он тогда, с раздражением глядя на меня и ожидая, пока я повторю. Явно все еще злился.
– Что дождь, что мужики – все одно заноза в заднице.
Муж нахмурился, но продолжил:
– «Кто хочет скрыть ее, тот хочет скрыть ветер и масть в правой руке своей, дающую знать о себе».
– Кто-то там что-то делает правой рукой и хочет это скрыть… – Я коварно поиграла бровями. – Quel risque[16]! Интересная у вас книжечка, однако…
Он перебил меня, пока я совсем не осквернила его честь:
– «Железо железо острит, и человек изощряет взгляд друга своего».
– Железо железо острит, и поэтому то ты меня бесишь, то я тебя, так по кругу и ходим.
Это продолжалось бесконечно.
Честно, я даже рада была принять приглашение на мессу и наконец передохнуть.
Сейчас Архиепископ снова хмыкнул и сжал плечо моего мужа.
– Со второй попытки я, конечно же, промахнулся напрочь.
– И все же вы справились лучше меня. Я смог попасть в цель только через неделю.
– Ерунда! – Архиепископ покачал головой, все еще улыбаясь воспоминаниям. – У тебя природный талант. Да, ты определенно справлялся заметно лучше остальных новобранцев.
Звон колоколов раздался очень вовремя – я уже готова была запрыгнуть в камин.
– Ах да. – Вспомнив о насущном, Архиепископ отпустил моего муженька, выпрямился и поправил воротник. – Служба сейчас начнется. Прошу простить, я должен присоединиться к другим пришедшим. – Он замер на пороге и обернулся, посерьезнев. – И не забудьте о том, что мы сегодня обсуждали, капитан Диггори. Более пристальное внимание крайне необходимо.
Мой супруг кивнул, заливаясь краской.
– Да, господин.
Как только Архиепископ вышел, я тут же накинулась на мужа.
– «Пристальное внимание»? Это что еще значит?
– Ничего. – Он быстро откашлялся и протянул мне руку. – Пойдем?
Я прошествовала мимо него в алтарную.
– Пристальное внимание. Ага, как же.
Освещенная сотнями свечей, алтарная собора Сан-Сесиль казалась видением из сна – или ночного кошмара. Больше половины горожан собрались в огромном зале, чтобы послушать проповедь Архиепископа. Те, что побогаче, разместились на скамьях и были одеты в пышные наряды: платья и костюмы насыщенно-бордовых, аметистовых и изумрудных цветов с золотой отделкой, кружевными рукавами, меховыми муфтами и шелковыми галстуками. У них в ушах сверкали жемчуга, а на шеях и запястьях демонстративно сверкали бриллианты.
В дальнем конце алтарной собрались прихожане победнее – лица их были печальны и грязны, руки сцеплены. Там же стояли и несколько синеполых шассеров, в том числе Жан-Люк. Он поманил нас к себе.
Я чертыхнулась про себя, когда мой муж подошел к нему.
– Мы что, всю службу будем стоять?
Он с подозрением посмотрел на меня.
– Неужели ты никогда не бывала на мессах?
– Бывала, конечно, – соврала я, неохотно шагая вперед. Я пожалела, что не надела капюшон – на мессу пришло гораздо больше людей, чем я ожидала. Возможно, ведьм среди них и не было, но как знать… меня-то ведь сюда занесло. – Пару раз.
Увидев в его лице недоверие, я обмахнула себя рукой:
– Я же преступница, забыл? Уж прости, что не выучила наизусть все правила.
Он закатил глаза и толкнул меня вперед на последние пару шагов.
– Шассеры стоят в знак смирения.
– Но я-то не шассер…
– И слава тебе, Господи, за это. – Жан-Люк отошел, чтобы освободить для нас место, и мой докучливый супруг силком заставил меня встать между ним и Жаном-Люком. Они обменялись рукопожатием. – Я не знал, присоединитесь ли вы к нам сегодня, учитывая последние события. Как Его Высокопреосвященство отнесся к новостям?
– Нас он винить не стал.
– А кого же тогда?
На короткий миг муж покосился на меня, а затем снова посмотрел на Жана-Люка.
– Новобранцев, что были тогда на посту. Их освободили от обязанностей.
– Так им и надо.
Я знала, что с этим спорить не стоит. К счастью, они замолчали – прихожане встали и начали петь. Мой супруг и Жан-Люк присоединились к ним, когда Архиепископ со свитой вошел в зал и поклонился перед алтарем. Я не смогла разобрать ни единого слова их занудной баллады и так озадачилась, что решила сочинить свой собственный текст.
Есть определенная вероятность, что в нем мимоходом упоминалась дамочка по имени Лидди.
Когда снова воцарилось молчание, мой муж нахмурился и толкнул меня локтем в бок. Я не уверена, но у Жана-Люка, кажется, дрожали губы, будто он еле сдерживал смех.
Архиепископ повернулся к прихожанам.
– Да пребудет с вами Господь.
– И со духом твоим, – пробормотали они в унисон.
Будто завороженная, я с неприязнью смотрела, как Архиепископ воздевает руки вверх.
– Братья и сестры, сознаем же грехи наши, дабы с чистым сердцем совершить священный обряд.
Священник рядом с ним повысил голос:
– Помилуй нас, Господи!
– Ты был послан нам, дабы исцелить грешные наши сердца, – продолжил Архиепископ. – Помилуй нас, Господи!
– Помилуй нас, Господи! – повторили прихожане.
– Ты явился, дабы даровать народам единство и мир в Царстве Божием. Помилуй нас, Господи!
Мир в Царстве Божием? Я фыркнула и скрестила руки на груди. Муж снова толкнул меня локтем, одними губами сказав: «Прекрати». Его синие глаза встретились с моими. «Я серьезно». Жан-Люк уже совершенно точно ухмылялся.
– Помилуй нас, Господи!
– Ты являешься, дабы словом и таинством укрепить нас в праведности нашей. Помилуй нас, Господи!
– Помилуй нас, Господи!
– Ты явишься славным спасением народу своему. Помилуй нас, Господи!
– Помилуй нас, Господи!
Я больше не могла сдерживаться и пробормотала:
– Лицемер.
Муж, похоже, был уже на пределе. Его лицо снова вспыхнуло, а на шее забилась вена. Кто-то из шассеров вокруг нас
