Трофеев было много. Танков, к сожалению, на этот раз не наблюдалось. Правда, два «чеха» вполне подлежали ремонту в разумные сроки… Вот только не было этих сроков, и по всему выходило, что остается их спалить, дабы этот ремонт не произвели уже сами немцы. Зато имелся бронетранспортер, брат-близнец «умершего» недавно на страшных русских дорогах. На вид практически новый и даже испытанный перегоном до котлована и обратно. Конечно, уже с пробегом по России, но сравнительно небольшим. Так что один бонус они сегодня все-таки заработали.
Еще была целая гора стрелкового оружия, гранат и прочей мелочи. Продукты — а вот это просто здорово! Чрезвычайно скупо оснащенный госпиталь и еще много всякой всячины. Ну и, естественно, пленные, нестройной толпой сгрудившиеся на краю площади.
Пленные Сергея волновали в последнюю очередь. Немало он на них уже насмотрелся. Для тех, кто воюет храбро и удачливо, пленные — обыденная часть пейзажа. Такая же, как мелкие холмики на земле… которыми они скоро и станут, вернув природе позаимствованные у нее витамины, минералы и микроэлементы. Потому что тащить их с собой нереально, да и незачем, а недорубленный лес вырастает. Прав был Суворов, ох, прав!
Безразличный взгляд, скользнувший по толпе, на миг словно бы зацепился за что-то. Сергей замер на миг, а потом сообразил, что же так царапнуло сознание. Немцы в своих мундирах выглядели сейчас практически однородной серой массой, а вот мелькнувшее на их фоне темное пятно… Х-хе! Видели таких, знаем. Мрачно усмехнувшись, Хромов направился к пленным, остановился, покачиваясь с пятки на носок и обратно, и вперил мрачный взгляд в заинтересовавшего его персонажа. Ошибка природы. Как ни странно, пока еще живая ошибка.
Вид у полицая был колоритный — такой классический-классический, словно в кино про войну. Пиджачок с белой повязкой на рукаве, кепка, сапоги гармошкой, мятые штаны… Ну да и неудивительно, те, кто фильмы снимал, чай, не от фонаря этот образ создавали. Наверняка были примеры. А форма у туземной полиции если и появится, то позже. Да и будет ли она, вообще Сергей не знал. Как-то не интересовался этим вопросом.
При виде столь пристального к себе внимания полицай как-то вдруг съежился и попытался спрятаться в глубине толпы, но это ему не удалось. Немцы к нему сочувствием, видимо, не горели, и раздвинуть ряды, чтобы защитить своими широкими плечами эту мелкую амебу, не попытались. Хромов усмехнулся, сделал небрежный жест подбородком, и понявшие его без слов бойцы тут же ловко, как морковку из грядки, выдернули полицая наружу, после чего, ласково подталкивая очень удобными для такого дела прикладами, заставили приблизиться.
Как оказалось, настоящий офицерский стек, затрофеенный в разгромленном штабе, весьма удобная штука. Кончиком этой чудо-палки Хромов зацепил полицая за подбородок, заставил поднять голову:
— Как звать?
Тот, отводя глаза, пробормотал что-то неразборчивое. Сергей чуть сощурился. Позже ему сказали, что более всего он напоминал в тот момент офицера «классической прусской» школы:
— Не слышу.
— Кирилл Пердунько, — и, видимо только сейчас сообразив, неловко сдернул кепку, принявшись нервно мять ее в руках.
— М-дя… Не повезло тебе с фамилией… И выбор ты неправильный сделал. Кстати, — Хромов повернулся к Селиверстову, — ты в курсе, как его фамилия будет звучать на китайском?
— И как?
— Бз Дун.
Селиверстов пару секунд обдумывал услышанное, а потом громко заржал. Старая для Хромова, здесь эта шутка пошла «на ура». Через мгновение к смеху присоединились и остальные присутствующие. И даже сам полицай с готовностью подхихикнул. Правда, взгляд у него был… интересный. Сергей чуть заметно улыбнулся, ткнул в его сторону стеком:
— Обратите внимание, как зырит-то. И показывает, что зад готов облизать, и ненавидит… Не меня ненавидеть ты должен, мил-человек, а свою подлость и глупость. Ладно, повесьте его быстренько да пойдем.
— Господин офицер! — полицай каким-то немыслимым образом увернулся от загребущих лап конвоиров, рухнул перед Хромовым на колени и сделал отчаянную попытку облобызать его сапоги. Учитывая толстый слой пыли на них, весьма спорная попытка. — Господин офицер! Пощадите! Не виноватый я! Заставили! Дети у меня! Господин офицер!..
— Ну ладно, ладно, — Сергей брезгливо оттолкнул полицая, сделал шаг назад, но тот, завывая и не пытаясь встать, снова пополз к нему. Подскочили конвоиры, схватили, оттащили. — Ладно, не надо его вешать. Просто расстреляйте. А этих, — Хромов махнул рукой в сторону немцев, — повесить. Веревки дешевле. В конце концов, мы их сюда не звали. А небольшой геноцид, — тут он задумчиво посмотрел на пленных, — иногда полезен.
— Господин офицер! Помилосердствуйте!
— Милосердие… Слово-то какой интересное… — Сергей повернулся к товарищам. — Ребятки, я вам не рассказывал, что меня из гестапо за жестокость выгнали? Нет? Ну вот, считайте, теперь рассказал. Этого — расстрелять. Предатели нам не нужны. И их дети — тоже. Нечего уродам размножаться.
Приказ был воспринят с пониманием, и отчаянно верещащего полицая тут же поволокли к ближайшей стенке. Немцы проводили его равнодушными взглядами. Дебилы, они еще не поняли, что их ждет практически то же самое. А минуту спустя Селиверстов догнал Хромова и с интересом поинтересовался:
— Старшой, а что за гестапо?
— Контрразведка немецкая.
— А откуда ты про нее знаешь?
— Орел, мы уже сколько по тылам вражеским шляемся? — усмехнулся Сергей, понимая, что все же прокололся. Шляться-то они шлялись, но пленные у них были сплошняком обычными солдатами, к контрразведке отношения не имеющими. Ну, не звучало это слово, а вне Германии и вовсе стало расхожим символом нацизма куда позже. — Ты бы почаще на допросах присутствовал, тренировать надо не только мышцы, но и голову. Да и раньше я об этой милой конторке слыхал.
— Где?
— Книжки читать надо. Одно из преимуществ образования — умение работать с литературой.
Следующий этап прогулки — недавние заложники. Этих орлов до хрена и больше. Человек пятьсот примерно. Постарались немцы, трудоголики долбаные. Сейчас заложники уже малость
