– Для чего вы собираете этот капитал? – спросила я.
Джек неуверенно отодвинулся от меня.
– Сейчас только для печати.
Я не стала наседать на него, но план показался мне недоработанным. Эти деньги можно было потратить на приобретение оружия или даже подкуп солдат.
Дверь за моей спиной хлопнула, но холодок я почувствовала не от сквозняка, а от тревоги, которая поднималась внутри. Получалось, что велась и другая работа, помимо памфлетов и демонстраций. Они не могли игнорировать торговлю оружием. Значит, оно у них было? За короткие осенние месяцы они перешли от разговоров к действию – к увеличению численности и организации денежных фондов. Меня расстроило участие этого Пьорда Венко. Его влияние создавало мост между идеями и действием.
– Я выйду на минутку.
Джек последовал за мной. Мой вздох остался незамеченным.
– Все в порядке, Джек. Мне не нужен эскорт.
– Я знаю, Софи. Взгляни на это.
Он передал мне страницу манифеста. Шрифт внизу выглядел таким плотным, что почти не читался. Создавалось впечатление, что они хотели вместить весь текст на один лист. Однако верхняя часть была напечатана большими буквами.
– Мы, наконец, закончили его. Официальная версия направлена в Совет, а эти копии распространяются по городу.
«Десять требований Лиги рабочих». Я провела кончиком пальца по толстым черным буквам. Тяжелые плиты печатного пресса оставили углубления на плотной бумаге. «Уменьшение влияния знатных дворян. Увольнение Лордов Монет, Ключей и Камней, которых заменят комитеты коммерции, безопасности и строительства под управлением обычных людей». Я взглянула вниз. «Налоги не будут повышаться без одобрения населения». Мне не удалось подавить свой смех.
– Невероятная чушь!
Джек сердито посмотрел на меня.
– Это вполне возможно, если за требования будет сражаться достаточное количество людей.
Я замерла и опустила голову.
– Что вы собираетесь сделать, чтобы знать признала эти требования? Джек, согласись, вы пока еще слабы.
– Дворяне управляют крепостями по всей стране. Мы покончим с их властью. Мы выполним то, что давно пора сделать. Даже… если придется применить силу.
Мой взгляд метнулся к его лицу.
– Нет! Я тебя хорошо знаю. Ты не сможешь. Вам придется убивать и калечить многих людей.
– А знаешь, сколько бедолаг живут в вынужденной нищете, бездействуя и боясь кровопролития?
Я снова посмотрела на манифест. Слова, произнесенные Джеком, принадлежали не ему. Он говорил по-другому. А вот мой брат писал именно так – как авторы едких памфлетов. Отважные слова позволили людям забыть, как выглядело кровопролитие на самом деле. Внизу манифеста размещалась печать типографии. Она была такой же, как на бунтарском памфлете, который показала мне Виола.
Мои руки задрожали, и я вернула документ.
– Мне не хочется иметь с этим ничего общего, Джек.
– Я знаю, ты тревожишься, как будешь жить без денег от ателье. Я… Мы уверены, ты справишься. Тебе не нужно ни о чем беспокоиться.
Его глаза расширились, в них читалась безмолвная мольба. А во мне вскипела волна разочарования и страха.
– Мне нужен мой магазин, Джек. Мне нравится моя работа и моя жизнь. Это не просто деньги. Я не желаю терять то, что создала своими руками.
Я не желаю терять саму себя! Эти слова остались непроизнесенными.
– Ты просто эгоистка, – расстроившись, выпалил Джек. – Есть люди, готовые позаботиться о тебе. А ты вообще не думаешь о них – о том, что сделает их жизнь лучше.
Я не знала, имел ли он в виду моего брата, свои нереализованные желания или какие-то полуготовые идеи о браке. Это было не важно. Он вернулся в таверну раньше, чем я успела ответить. Дверь за ним захлопнулась.
Я проскользнула внутрь и села рядом с братом, раздосадованная и сердитая на себя. Впрочем, это была не моя вина, что Джек продолжал добиваться меня. Кристос посмотрел мне в лицо и перевел взгляд на пустое место, которое раньше занимал Джек. Он поднял брови и тихо спросил:
– Хочешь выпить, Софи?
Я могла бы ответить ему, что жертвую в пользу магазина любой возможностью обзавестись детьми и браком; что это решение поддерживает нашу семью, а действия Лиги, наоборот, угрожают моему стилю жизни и могут испортить все начинания; что брак с одним из его друзей ничего не изменит. Но я не могла.
– Меня сейчас волнует не эль.
– Эй, бармен!
Белокурая служанка поспешила к нам.
– Принеси моей сестре бокал красного вина, – сказал Кристос.
– Ты помнишь, что оно мне нравится? – спросила я.
– Конечно. Не грусти.
Он обнял меня за плечи.
– Не вешай нос, красавица! Мы собираемся провести отличный вечер, не так ли?
7
На следующее утро прошлые приключения в таверне и разговор с Джеком не способствовали хорошему настроению – как и тот беспорядок в доме, который оставил Кристос, уходя на работу. Я с преувеличенным отвращением (которое никто не видел) столкнула грязные носки с доски для хлеба. Брат забыл на столе очередной памфлет, в порыве раздражения я отложила его в сторону. Меня всю трясло от негодования. Я ожидала от Кристоса хотя бы капли понимания. Неужели он не мог убрать за собой? Если только, конечно, он не оставил буклет в надежде, что я увижу его. Весьма правдоподобно, похвалила я себя, приподнимая сшитую нитями рукопись. Свеженапечатанный и сброшюрованный памфлет. Он пах чернилами, а на главной странице стояла знакомая типографская печать. Я перелистнула страницы.
«Обоснование рабочего класса: пример законодательных прав». Я закатила глаза – добавление замысловатых слов к разглагольствованиям Кристоса не делало их более трогательными – особенно после двухчасового прослушивания его сентенций прошлой ночью. Я посмотрела на обложку. «Книга, в которой мы попытаемся объяснить искусственное деление между классами и выгоду избавления от этого деления – что будет обязательно сделано демократическим правительством, дарующим рабочему классу его законодательные права. Написано К. Б.»
Это были инициалы Кристоса. Дрожащей рукой я опустила буклет. Чернила окрасили мои пальцы. Я знала, что он читает памфлеты, которые производила Лига, но чтобы Кристос их писал? Я не осмелилась читать остальные страницы. Обложки было достаточно. Я держала в руках не образовательный материал. Обоснование – это потенциальная измена. Кристос не только пропагандировал активный антимонархизм – на предательской бумаге стояло его имя. Это было хуже, чем любая активность, в которой он уже участвовал: организация собраний, контакты с различными группами рабочих, привлечение новых членов в Лигу и к лекциям, объединяющие элементы типа колпаков. Это были эфемерные вещи – разговоры во время рабочих перерывов проходили быстро. А буклет означал постоянный факт. Он мог быть указан в отчете.
Я не могла оставаться дома, ожидая Кристоса в надежде пообщаться с ним. Да мне этого и не хотелось. Он не говорил мне, что подпишется под предательским памфлетом – пусть и с добрыми намерениями. Он не только точно знал, как я буду реагировать, но и понимал, что приобщение к его опасным мыслям не обезопасит меня. Чем меньше бы я знала, тем было бы лучше. Его забота обо мне говорила сама за себя. И все же –
