– Сиди, – велела Аркадию его спутница. – Я сама сейчас все возьму. Что тебе?..
– Мне только чаю, я вообще не голоден! – поспешно предупредил ее Светильников. – И меня все равно потом в больнице накормят.
– Ладно, но если надумаешь поесть – скажи, – кивнула Галина и отбежала к буфетной стойке. Вскоре она вернулась оттуда с чашкой чая для своего спутника и тарелкой какого-то аппетитно пахнущего пюре для себя и принялась торопливо есть. Аркадий взял одну из прилагавшихся к чаю маленьких конфеток и поднес чашку к губам, решив сперва дать Верновцевой пообедать, а потом уже требовать у нее ответов на появившиеся у него после посещения лабораторий новые вопросы. Однако сама Галина предпочла совместить оба занятия.
– Ты что-то хотел спросить? – поинтересовалась она, потянувшись за хлебом. – Не стесняйся, очень тебя прошу! Спрашивай.
– Да я много о чем хочу поговорить, – беспомощно улыбнулся Светильников. – Чем больше узнаю, тем больше вопросов появляется… Ты упоминала, что в тех лабораториях, что ты мне показала, выращиваются самые лучше органы. Получается, есть еще худшие, плохие? И зачем они нужны?
– Угу, – с полным ртом кивнула его собеседница. – Еще мы создаем более простые копии тел, такие, чтобы они только внешне походили на человеческие, но функционировать их органы не могут. Для тех случаев, когда мы забираем людей из более древних эпох, где еще нет серьезных анализов. С ними, кстати, раньше тоже случались проблемы – их делали из долговечной органики, потому что она дешевле. И в результате в двадцатом веке люди стали замечать, что некоторые тела в могилах не разлагались годами и десятилетиями – можешь себе представить? Нужно по каким-то причинам перезахоронить труп, его откапывают – и он почти не изменился. И таких трупов много, так что на святых они точно не тянут! – женщина улыбнулась, но потом снова посерьезнела. – Когда мы такое обнаружили, пришлось менять все производство копий. К счастью, в двадцатом веке этот феномен объяснили плохой экологией: якобы в землю просачивалось много всякой химии, а люди при жизни ели много продуктов с консервантами – вот тела и сохранились не разложившимися.
– Ужас какой, – Аркадий глотнул еще чаю и отложил так и не попробованную конфету в сторону.
– Если хочешь, я тебе покажу лаборатории, где растут более простые копии, – предложила Верновцева. – Но в целом там все почти так же выглядит, как в тех, где мы побывали, так что тебе, наверное, уже не очень интересно…
– Нет-нет! – замотал головой Аркадий, торопясь подтвердить, что у него нет ни малейшего желания снова разглядывать бесконечные ряды «аквариумов» с плавающими там почками и сердцами. – Если там все то же самое, зачем тратить твое время? Скажи лучше вот еще что – как вы заменяете копиями тех людей, кто был сильно искалечен, когда умер? Или даже если не сильно – все равно ведь все должно соответствовать?..
– Конечно! – Галина с аппетитом зачерпнула вилкой еще пюре. – Перед нырком в прошлое копию доводят до такого же состояния, в каком должен остаться тот, кого мы спасаем. Этим занимается еще один отдел – можем сейчас, после обеда туда зайти. Кажется, там сегодня какое-то тело готовят, потому что Тол упоминал, что завтра на задание идет один его приятель. В общем, сейчас я доем и покажу тебе…
– Нет, не надо! – запротестовал Светильников и с тоской оглянулся на свою приставленную к стене трость. Даже сбежать из биологического комплекса у него нет никакой возможности – Гала без труда его догонит!
В памяти всплыл бесконечно далекий летний день в развлекательном городке, когда Аркадий тоже подумывал о том, чтобы сбежать от своей подруги детства, упорно тащившей его на самые страшные аттракционы и не понимавшей, что он не испытывает от них ни малейшего удовольствия. Тогда он, семнадцатилетний парень, здоровый и полный сил, вполне мог убежать, но так и не решился ни на побег, ни на то, чтобы честно признаться в своей слабости.
С тех пор для него прошло почти одиннадцать лет, а для всего мира – больше двухсот. Неужели за все это время он так и не повзрослел?
– Галя… То есть Гала, ты только не обижайся, – заговорил молодой человек, тщательно подбирая слова. – Я понимаю, ты любишь свою работу и чувствуешь себя здесь как рыба в воде. Я тобой восхищаюсь. Но мне такие зрелища… не очень приятны, понимаешь? Не привык я к ним…
Сидящая напротив него женщина отложила вилку и всплеснула руками:
– Господи, что же ты раньше молчал?! Сказал бы мне – я бы тебя сразу оттуда увела! Прости, если можешь, мне в голову не пришло… У нас часто бывают экскурсии, даже для школьников, и никто не боится, но я не подумала, что в твое время так не делали!
– Все нормально, не переживай! – торопливо остановил поток оправданий Аркадий. – Мне действительно стоило сразу сказать, так что это ты меня извини. Но другие отделы мне показывать не надо. Давай лучше на улицу выйдем и где-нибудь посидим, и ты мне еще расскажешь про современную ХС. Только, если можно, про что-нибудь менее, хм, натуралистичное…
– С удовольствием! – с энтузиазмом согласилась Галина. – А поесть ты точно ничего не хочешь?
Светильников с тихим стоном закатил глаза.
Глава IV
Новое рабочее место Аркадию понравилось. Мягкий стул перед столом с большим экраном оказался очень удобным, и молодой человек предполагал, что сможет сидеть на нем довольно долго, не страдая от болей в спине и суставах. Впрочем, на тот случай, если он все-таки устанет сидеть, позади стула, у стены маленького кабинета, находилась кушетка. А в углу, на столике, лежало что-то вроде круглой бархатистой подушки. В обычное время она оставалась слегка теплой на ощупь, но стоило положить на нее руку или любой предмет, как она быстро нагревалась до весьма высокой температуры и сохраняла горячей принесенную из дома или из буфета еду и чашку с чаем или кофе. Светильников уже видел такую органическую грелку дома у Анатолия и пока относился к подобным вещам с некоторым подозрением, так что решил есть только в буфете и при случае вообще отдать ее кому-нибудь из коллег.
Однако в первые дни работы в ХС отношения Аркадия с другими сотрудниками оставались очень официальными: утром с ним вежливо здоровались, после чего все расходились по кабинетам и занимались каждый своим делом до конца дня. За обедом коллеги тоже дружелюбно кивали ему, но никто не подсаживался за его столик и не приглашал сесть за свой, а в конце смены с ним все так же приветливо прощались, не предлагая задержаться в
