Аллея раскрылась широкой площадкой, и впору ахнуть было от ярмарочного великолепия: лебеди, летающие тарелки, кабины головокружительных качелей и стремительные цепные карусели парили над пестрыми балаганчиками с призовыми аттракционами, паровозик с разноцветными вагончиками и неспешные карусельные олени с лошадками катали детишек помладше, гремели и сталкивались резиновыми бамперами машинки на электрическом автодроме, грохотал по железным рельсам извивающийся по крутым подъемам и спускам дракон, а над всем этим неспешно вращалось колесо обозрения, будто приводной механизм пестрой машинерии простых удовольствий и бесхитростных радостей.
Я даже на какое-то время беспокоиться перестал.
Когда мы вышли из метро “Парк Победы” я все же не выдержал и позвонил из телефонной будки на работу, по здравому рассуждению решив, что лучше не пропадать совсем, пока и если это не станет необходимым.
– Витя?! – предынфарктным голосом восклицал полковник Макаров. – Витя, ты где?! Нам к генералу с докладом, Витя!
– Не слышу! – кричал я в ответ. – Не слышу, Иван Юрьевич! Оперативная необходимость, сегодня буду отсутствовать! Сообщу позже!
И повесил трубку.
Стало чуть поспокойнее, хотя перспектива идти в самое, наверное, людное место этого буднего дня в компании с Яной, которую искали, сбиваясь с ног, все службы милиции и КГБ, уверенности не прибавляла. Впрочем, тревожился я напрасно: молодой старшина у ограждения рядом со входом был занят симпатичной продавщицей воздушных шариков и значков, дети – аттракционами, родители – детьми и попытками выиграть в кегельбане вазу из чешского хрусталя, что, насколько я знаю, не удавалось пока никому на всю историю Луна-парка. Вряд ли в этом краю безоблачного веселья работали серьезные оперативники, откомандированные на поиски беглого ученого и его компаньонки – скорее всего, они сейчас караулили вокзалы, морские и воздушные порты, автостоянки, трассы, чердаки и подвалы, гостиницы и сомнительные притоны. Оставались еще поисковые модули шедов, о которых упоминала Яна – но нет смысла беспокоиться о том, чего нельзя ни понять, ни избежать.
– У нас еще примерно сорок минут времени, – сообщила Яна.
Я украдкой взглянул на часы. Было 11.18.
– У тебя деньги есть? – спросила она. – Давай покатаемся? Я потом верну, если что.
Мы покатались на ревущей пропеллерами “Ромашке”, на “Лох-Несс”, на “Хула-Хупе”, похожем на центрифугу для отбора в отряд космонавтов, а потом на цепных каруселях, где Яна, жизнерадостно хохоча и раскачивая крошечное деревянное сидение на тонких цепочках, тянулась ко мне руками, чтобы схватиться и вновь отпустить, раскрутившись – и в итоге так возилась, ерзала и сучила ногами, что на очередном крутом вираже у нее слетела босоножка и понеслась по широкой пологой дуге. Я проследил взглядом: босоножка, вращаясь, пролетела над шатром кегельбана, чудом разминулась с натянутыми гирляндами разноцветных флажков и электрическими проводами, а потом, стукнувшись и подскочив, упала прямо у ног постового милиционера рядом со входом. Он отвлекся от беседы с молоденькой продавщицей – та осталась стоять с застывшей глуповатой улыбкой, будто выключили механическую куклу – поглядел себе под ноги, поднял за ремешок босоножку, а потом повернулся и стал смотреть вверх, сдвинув на затылок фуражку и козырьком приложив ладонь к вспотевшему лбу. Яна замахала руками, улыбнулась и показала на голую ногу. Я стиснул зубы так, что затрещало за ушами, изобразил кривую усмешку и тоже помахал, надеясь, что молодому сержанту не взбредет в голову покинуть свой пост и подойти к нам ради того, чтобы рыцарски вручить туфельку Яне.
Карусель еще не остановилась толком, а я уже соскочил с места, чуть не упал, увернулся от раскачивающихся на цепях занятых и пустых сидений и рысью припустил к постовому.
– Сержант, спасибо тебе большое! – я пыхтел, улыбался чуть виновато и вообще старался придать себе вид недотепистый и безобидный. – Сами не понимаем, как так вышло…
Я осторожно потянул к себе босоножку. Он кивнул, но ремешок из рук не выпустил, внимательно щурясь на что-то у меня за спиной. Яна стояла у ограждения цепной карусели, опершись на железную рамку и подогнув одну ногу. Она была далеко, половину лица закрывали большие темные очки, но волосы отливали на солнце, как апельсин, а я был уверен, что и сегодня, как и две недели назад, как и каждый рабочий день в течении этих двух недель, дежурство у сержанта началось с главной оперативной ориентировки от госбезопасности, в которой фигурировала рыжая девица мелкого роста и субтильного телосложения. И без того сомнительная легенда о задержании и конвоировании опасной преступницы капитаном уголовного розыска таяла на глазах, словно фруктовый лед в жаркий полдень, ибо объяснить лихое катание означенного капитана на карусели вместе с задержанной нельзя было бы объяснить ничем вовсе.
Сержант не выпускал босоножку из рук. Нестандартность ситуации и размягчающая мысли жара пока играли на моей стороне, но медлить было нельзя. Я развернул плечи, расправил грудь, выдал победоносную улыбку и обратился к юной продавщице, добавив в тембр рокочущих низких нот:
– Простите, Вам уже говорили сегодня?
Продавщица захлопала большими карими глазами, подведенными зелеными тенями, округлила губы и чуть испуганно помотала кудряшками.
– Нет, а про что?
– Что Вы прекрасно выглядите, конечно!
Она пару секунд соображала, потом хихикнула, покраснела и стрельнула взглядом.
– Ой, спасибо!
Сержант отвернулся от Яны, зыркнул, нахмурился и сунул босоножку мне в руки:
– Заберите, гражданин, и поосторожней будьте в дальнейшем.
– Непременно, – заверил я.
Когда я отошел на несколько шагов и обернулся, то постовой уже вновь вернулся к увлекательному диалогу с хорошенькой продавщицей, та смеялась, а он едва не нависал над ней, будто пытаясь загородить широкой спиной от конкурентных посягательств.
– Ты вообще думаешь, что творишь?! – свирепо поинтересовался я у Яны.
Она ухватилась за мою руку и возилась, натягивая на пятку ремешок босоножки.
– Ой, да ладно тебе! Весело же!
Я с трудом поборол искушение как следует врезать ей по тощей заднице, и только сказал:
– Все, хватит. Накатались.
– Давай тогда в тир, ладно? Ну пожалуйста!
Пневматические винтовки были старыми, с потертыми прикладами и разболтанными деталями ствольной коробки, так что серебристые легкие пульки летели куда угодно, но только не в цель. Я потратил рубль, пытаясь выиграть для Яны лохматого медведя с розовым бантом, но в итоге только набил карманы круглыми белыми конфетками на палочке, жевательными резинками “Педро” и несколькими пакетиками сухого лимонада, которые мы развели в стакане газировки из автомата с водой и тут же выпили. Яна сорвала прозрачную обертку с конфеты и засунула ее рот.
– Тебе действительно все это нравится? – спросил я.
– Что именно?
– Ну вот ребячество это…карусели с качелями, жвачка с газировкой.
Яна вздохнула.
– Какой ты унылый, Адамов. Немудрено, что от тебя невеста сбежала.
Она посмотрела на
