Споро трудились, весело – от малого до старого, всем работы хватало – кому косу да серп поточить, кому с граблями, кому снопы вязать, да на телеги – уже к вечеру ближе, грузить.
Девки, светлые платы на голову от солнышка повязав, песни затягивали:
Нате вам белый платок, поканайтеся,Ой ли, ой да люли, поканайтеся!Хорошо пели, красиво, протяжно.
Все бы хорошо – да опасность большая имелась. Вдруг да враги налетят, пожгут жнивье, хлеба увезут, отнимут?
Для того дела Павел, как и нужно было, холопей воинских своих в поля не пускал, держал на усадьбе, в вотчине, а часть – в сторону по дальним полям отправил – мало ли? С таким «добрым соседушкой», как Онфим Телятников, многогрешная борода, сего можно было ждать. Пускай и в его вотчине тоже страда, а все же лишняя осторожность не помешает.
Да и всех ребят молодых, мальчишек, Ремезов, специально собрав, лично проинструктировал, чтоб по сторонам посматривали, чтоб, ежели что…
Все силы были на жатву брошены, и правда ведь – день год кормит.
Ночью с дальних полей ни на усадьбу, ни в деревни не возвращались – там же и спали в шалашах, а кто и просто под звездным высоким небом. Вечером жгли костры, варили похлебку, однако же долго не бездельничали, не сидели – все понимали – страда. Вот осенью да зимой – тогда уж и отдохнуть можно. И все же Павел освобождал от работ молодых парней – воинов, точнее сказать – ополченцев, ставил их на стражу по очереди: чай, не колхоз – время на дворе дикое!
И вот однажды…
Ремезов как раз заканчивал обедать, и страдный день был еще в самом разгаре, когда в усадьбу прибежал взволнованный босоногий гонец – парнишка с дальних полей. Стражники его к хозяину сразу не пустили – нечего всякой мелкой шелупони господина от дел отвлекать!
Услышав шум, Павел вышел на крыльцо, бросив подозрительный взгляд на мальчишку:
– Кто таков? Чего шумишь тут?
– Язек, с выселок. С дальних полей прибег. Беда у нас, господине! Неведомые люди налетели, жито пограбили, угнали полон.
– Так! – Ремезов посмотрел на одного из стражей – смешливого, но отнюдь не глупого парня лет восемнадцати в длинной посконной рубахе и круглой кожаной шапке. – Ну? Что скажешь, Микифор?
– Скажу, что скакать надоть! Полон у вражин отбить и жито.
– Верно, – быстро кивнул боярич. – Велю седлать лошадей. Эй, вы, там… А чего ж не спросил – много ль врагов?
– Дак это, – Микифор смущенно замялся. – Забыл, батюшко.
Ремезов недобро прищурился:
– Забыл он, ишь ты. Язек! Так сколько их было?
– Вот… – отрок растопырил пальцы. – И еще – вот…
– Пятнадцать человек, ясно. Вооружены как?
– Копья, луки со стрелами, у некоторых – мечи.
– Кольчуги, шлемы имеются? – поглядывая на седлавших коней воинов, уточнил Павел.
Подросток почесал затылок:
– Не, батюшко… не углядел.
– Не углядел он…
Ремезов снова посмотрел на стражу, усмехнулся – эх, секундомер бы сейчас! Впрочем, и без секундомера ясно – не шибко-то поспешают вои. Нет, конечно, торопятся, но от того все еще дольше выходит.
Ага! Ну, наконец-то, справились, Микифор, спрятав довольную улыбку, подскочил с докладом:
– Готовы, господине!
Ладный парень, что и говорить – ладный: высок, строен, мускулист – в руке – рогатина, на плече – лук со стрелами, на поясе – нож. Посматривает нетерпеливо… ага, вот на сотоварищей своих оглянулся – Гаврилу, Нежилу, Якова… как остальных зовут, Павел еще не запомнил, но всего с дюжину сейчас набиралось.
– А вражин-то – полтора десятка, – покачал головой Ремезов. – Управимся ли?
– Управимся, господине! – лихо отозвался Микифор. – Нагоним, наскочим – не успели тати далеко уйти, тем более если с возами.
– Это верно, и все ж, пока доедем… Вот что – там ведь, у дальних полей, река?
Парень согласно кивнул:
– Так, господине. Как раз – по течению.
– Знаю, что по течению… – боярин обвел своих воинов задумчивым взглядом. – Гаврила, Неждан, Язек… и вы четверо – за мной к речке – на лодках пойдем. А ты, Микифор, с остальными – лесом. По пути на поля загляните, прихватите кого из смердов.
– Сделаем, господине!
Микифор и прочие ополченцы уже нетерпеливо гарцевали на хозяйских конях… чего, как недавно выяснилось, никак не мог позволить себе их боярин – просто не умел держаться в седле! Ну, откуда у молодого доктора наук такое умение? Он и лошадей-то прежде видал в основном лишь на картинках. Думал поначалу – способности Павлухи Заболотнего вдруг да прорежутся – ан нет! Да уж… зато, что такое демократический централизм – Павел спокойно мог рассказать, и тезисы основных ленинских статей от зубов отскакивали – «Анти-Дюринг», «Детская болезнь левизны в коммунизме», «Что такое “друзья народа” и как они воюют против социал-демократии»… Да! Еще о творчестве Франсуа Мориака целую лекцию мог прочесть! А вот что касается лошадей – тут, увы, нужно было учиться.
Потому и подумал заранее про лодки…
Слава богу, в самую-то страду не рыбачили – покачивались у серых мостков челны, в них и уселись, трех узких долбленок вполне хватило. Вытащив из прибрежных кустов весла, отчалили с богом. Парни гребли сноровисто, быстро, почти совсем без брызг. В прозрачно-синей воде, бликуя – больно глазам – отражалось солнце.
– Наддай, наддай! – поторапливал Павел, прикидывая в уме – сколько им еще плыть.
Он уже знал, конечно же, где располагалось то самое дальнее поле – там, впереди, за утесами, за холмами, за излучиной. Пожалуй, на лодках-то еще и вперед всадников на месте будут. Пожалуй… А дальше что? Все равно остальных ждать придется, народу-то – раз-два и обчелся. А с нахрапа вооруженных, профессионально промышляющих разбоем людей возьмешь вряд ли.
– Приплыли, господине, – доложил с вырвавшего вперед челна здоровенный парняга Неждан, этакая оглоблина – косая сажень в плечах. Редкая лошадь такого здоровяка выдержит, как еще челнок-то ко дну не пошел!
– Эвон, тропинка! – тряхнув головою, крикнул Язек.
Когда причалили в берегу, Ремезов и сам разглядел узкую, терявшуюся в зарослях бредины тропинку. По ней и пошли, умело и ходко. Миновав заливной луг, углубились в лесочек, протащились малинником, и, перебравшись через овраг, оказались у осиновой рощицы.
– Вот там, за ней – поле, – тихо сказал Язь. – А вот – дорога. Следы!
– Туда, за рощу,
