— Капитан — вряд ли, — задумался Бутурлин. — Скорее уж, дьяк или монастырский служитель. Все равно — с монастырем дело иметь. Настоятеля уж никак не минуешь.
Йохан сделал удивленное лицо:
— И что? Этот самый служитель не захочет сделать свой маленький гешефт?
— Служитель — вряд ли, он же монах, а монаху ничего мирского не надобно.
— Ах да, да, — скривясь, словно от зубной боли, швед закусил губу. — Забыл — вы ж ортодоксы. Монахи, брр… А что, кроме монахов на таможне совсем никого?
— Почему никого? Говорю ж — дьяк с подьячим для записей да пара стрельцов для охраны.
Чем дальше шла речь, тем откровенней задумывался молодой лоцман. Больно уж нужны были деньги, особенно — в свете последних событий. Да, дело опасное: попадешься — не пожалеют. С другой стороны — на войне-то куда как опаснее, правда там та опасность, что как-то бодрит, а вот здесь… здесь совсем другое. Но вот отказываться нельзя, Бутурлин сие нутром чувствовал! Шутка ли — капитан городской стражи. Такими знакомствами не разбрасываются. Сгодится еще гере Фельтског, ох как сгодится!
Да, родину свою, царство-государство Российское, Бутурлин любил, как же без этого? Любил, уважал и почитал государя, однако же при всем при том понимал — без денег он никто и звать его никак! Да и мало ли, что там со знакомства этого еще выйдет-сладится?
— Стрельцы… Это мушкетеры, да? — натянуто уточнил собеседник.
Никита кивнул:
— Ну да, так. Вот средь них-то и можно… Знаю я одного.
— О! — Йохан резко повеселел и, хлопнув в ладоши, подозвал служку. — Вот это — другое дело, друг! Так решим вопрос?
— Да порешаем, — махнул рукой молодой человек. — И это… надо бы денежный вопрос обсудить.
— Обсудим, обсудим, — капитан радостно потрепал собеседника по плечу. — Ну, за это еще пива!
— Ага. Выпьем, чего уж!
Вообще-то, в «Соборном уложении» царя Алексея Михайлович сие, складывающееся прямо на глазах, дело квалифицировалось вполне однозначно — как преступление против государя. Однако же государь далеко, а жить бедному помещику на что-то надо. Опять же — даст Бог и свадьба скоро.
— Йохан, ты что-нибудь знаешь о купце Готлибе Шнайдере?
— Это тот, что с улицы Медников?
— Да, он, — Бутурлин отрывисто кивнул. — Говорят, дела его не очень…
— Дела-то у герра Шнайдера и впрямь так себе…
Капитан не договорил, помешал какой-то здоровущий детина в расстегнутом темно-зеленом кафтане, проходивший мимо и вдруг зацепивший стол. Да так, что все — и недоеденная яичница, и кружки с пивом полетели на пол!
— Э! — поднимаясь, грозно нахмурился Йохан. — Ты что это устроил, каналья?
— От канальи слышу!
Резво повернувшись, детина вмиг выхватил шпагу и тут же нанес удар… почему-то целя в Бутурлина.
Никита Петрович мгновенно увернулся и вскочил на ноги, отбросив тяжелый табурет под ноги нападающему пьянице. Впрочем, нет, не таким уж тот был и пьяным. Холодные глаза на бесстрастном лице убийцы смотрели вполне трезво. Квадратный подбородок, вислый, похожий на перезрелый баклажан, нос — физиономия та еще! Увидишь — запомнишь, а уж ежели во сне привидится…
Шпага Бутурлина птицей вылетела из ножен. Разворот — удар. Звон! Клинки скрестились… один раз, второй… пятый… Никита машинально выставил ноги, как учили: правая стопа — в сторону оппонента, левая — под прямым углом. Удобная для атаки стойка. Что ж — в атаку! Удар «от плеча» — получи! Теперь — тут же — «от локтя»! Удар! Удар! Клинок сверкнул, словно молния… Еще немного и…
И тут вдруг лоцман почувствовал, что соперник ведет себя как-то не так! Словно бы совсем не собирается убивать, а только лишь отражает удары. Культивируемое в дестрезе «чувство такта» не подвело русского дворянина! Никита Петрович ясно ощутил — здесь все словно бы понарошку, словно в игре… Почему?
Что ж… Удар! Обводка… Захват… Теперь — резко вверх… Выбитая из рук шпага забияки, пролетев нал столом, со звоном упала на пол. Видя такое дело, нападавший резко отпрыгнул в сторону и, оттолкнув служку, опрометью бросился прочь. Все произошло быстро, так что поначалу никто ничего не понял. С чего началась ссора, да и была ли?
— Лови его! Держи! — выхватывая клинок, запоздало закричал капитан.
Он же и выбежал первым на улицу, за ним подался Бутурлин и прочие зеваки. Куда там! Нападавшего уже и след простыл.
— Ловок, каналья, — убирая шпагу в ножны, гере Фельтског смачно сплюнул на мостовую. — Ничего. В следующий раз попадется. Я уж его запомнил, ага. Встречу — не уйдет. Ты-то как, друг? Не ранен?
— Да нет, — Никита Петрович повел плечом и неожиданно улыбнулся. — Ну, что, еще пива, что ли?
— А запросто! — улыбнулся в ответ швед. — Пиво — оно ведь никогда не помешает, верно? Особенно здесь, в «Тре крунер». Заметил, какое здесь пиво?
— Да, вкусное.
Про свои ощущения Бутурлин новому дружку не сказал, хотя точно знал — не показалось! Так все и было — забияка не хотел убивать, сражался понарошку. Зачем тогда затеял ссору? Скорее всего, случайно. Просто вышло так, получилось. А потому уж — куда отступать? Не просить же, в самом-то деле, прощения. Позор!
Заночевал лоцман здесь же, неподалеку, на пристани, на переполненном постоялом дворе. Ну, правильно же — ярмарка, народу полно. Хозяин поначалу не хотел и слышать о новом постояльце, но, узнав капитана, тут же расплылся в улыбке:
— Пожалуйста, пожалуйста, господин капитан. Раз уж это ваш друг… Сразу видно, достойнейший молодой человек! Прошу, прошу вас… На втором этаже, пожалуй, слишком уж людно да и, правду сказать, душновато… А вот во дворе, под навесом, вам будет удобно. Согласны?
— Согласен, — пьяно кивнув, Бутурлин махнул рукой Йохану и почти без сил повалился на постеленную солому.
* * *— Жги-и! — патлатый дьяк с длинным горбатым носом яростно сверкнул глазами. Голый по пояс палач, лоснящийся от жаркого пота, поднес пылающий факел к груди подвешенного на дыбе Никиты. Молодой человек страшно закричал, дернулся… противно хрустнули вывернутые суставы.
