— Каюты тесноваты… — шмыгнул носом Петруша. — Да и кубрик.
— Ничего! Чай, нам не в океаны ходить… Конец на шлюпку сбросили?
— Вроде нет еще…
— Так какого ж рожна ждем?!
С носа шнявы полетел в лодку крепкий пеньковый трос. Там поймали, привязали за корму — принайтовали. Тотчас же по знаку шкипера — Бутурлина — отдали концы, — отвязав судно от причала. Корабль дернулся, поплыл по течению — сначала медленно, а потом — все быстрее и быстрее: гребцы в лодках работали веслами от души!
— Хорошо, судно небольшое, — перекладывая штурвал, Никита Петрович хмыкнул и перекрестился на проплывавшую мимо на дальнем бережку колокольню Спасского собора.
— Да, пинасу бы мы уж никак не поволокли бы! Или какой-нибудь пузатый хольк.
Услыхав знакомый голос у себя за спиной, лоцман резко обернулся:
— Игнат? Ты как здесь?
В светлых глазах отрока отразились корабельные мачты:
— Я, господине, завсегда с вами!
— Ишь ты… Впрочем, пес с тобой. Все одно за веслами от тебя толку мало, — хохотнув, разрешил Бутурлин. — Стой уж. Да! Прошмыгни-ка по трюмам, по палубе — может, где паруса увидишь?
— Слушаюсь, господин!
— Тихо ты! Хотя… уже, верно, можно и громко.
Обокраденная верфь осталась верстах в двух позади, по правому берегу показались мощные бастионы Ниеншанца. На угловой Карловой башне развевался на поднявшемся ветерке желто-голубой шведский флаг. Над воротами висел королевский штандарт — синий, с тремя золотыми коронами — «тре кронер». С башен, бастионов и стен грозно торчали пушки!
— Это вам не двенадцатифунтовая мелочь, — угрюмо заценил Петруша Волк. — Фунтов по сорок восемь, а то и больше. Наверняка и бомбарды, и мортиры есть. Ежели что не так — пальнут! От нас одни клочья останутся.
— Опасаешься? — Бутурлин скосил глаза.
— Тревожусь, — признался пират. — Крепостных пушек не боится только круглый дурак. Но мы же не дураки?
— Нет. И я надеюсь, пройдем спокойно.
Хотя, казалось, и быстро плыли, точнее говоря — шли, а все же крепость все так же маячила по правому борту. Так и щерилась пушками — того и гляди, пальнут, устроят тут всем канонаду и полный швах! Медленно, медленно тянулись стены… Ах, скорей бы они уж пропали, скрылись вдали… Господи, скорей бы. Скорей…
Нервное напряжение, охватившее новоявленных капитана и боцмана — за коего покуда был назначен Петруша Волк, чуток развеял подскочивший с докладом Игнат.
— Нет парусов, господине! Нигде нет.
— Эй, юнга! — вдруг прищурился лиходей. — И кто тебя только учил так делать доклад? Сперва надо сказать — осмелюсь доложить, господин капитан! Понял?
— Ага… Осмелюсь доложить, господин капитан. Парусов нету! В кормовой каюте один только стяг. Синий, с крестом золотистым…
— Свейское знамя… Как вон, на башне.
Покосившись на крепость, Игнатко невольно поежился:
— Осмелюсь спросить, господин капитан. А они по нам не пальнут?
— Могут, — переложив штурвал на несколько румбов, капитан Бутурлин подстроился под ход буксиров. — Но вряд ли. Какие, говоришь, суда с утра уходят?
Отрок еще с утра был вновь отправлен на разведку в Ниен, откуда вернулся с подробным докладом. Вот и сейчас повторил — не забыл, на память не жаловался:
— Три судна… Ой! Осмелюсь доложить, господин капитан! Нынче утром от пристани должны уйти четыре судна. Одномачтовый баркас «Кредо» из Выборга, двухмачтовик «Гельсингфорс», еще «Гордость Готланда» и «Пикадор» из Риги. Вот-вот выйдут… Ну, как солнце…
— А вот и солнце! — глянув в небо, прищурился капитан. — Все как по маслу.
* * *— А вот и солнце! — точно такими же словами приветствовал утреннее светило сэр Томас Кинемонд, шотландец, волею его величества короля Карла Густава первый помощник коменданта крепости Ниеншанц.
Коренастый, с вытянутым мосластым лицом и лихо закрученными усами, секунд-майор был одет в щегольской синий, с желтыми отворотами, камзол, украшенный сияющими золотыми пуговицами. Роскошная перевязь, расшитая жемчугом, пересекала широкую грудь, на перевязи висела тяжелая боевая шпага. Всякий раз сэр Томас не уставал подчеркнуть, что он именно боевой офицер, рубака и верный слуга королю, а не какой-нибудь там придворные щеголь с тонкой шпажонкою и гонором, что хватило бы на целую дюжину королей!
— Солнце — это всегда хорошо, сэр! — щелкнув каблуками, доложил часовой в сверкающей кирасе и шлеме. Осененное нешуточным восторгом от беседы с высоким начальством лицо его вдруг нахмурилось, выразив самую серьезную озабоченность.
— Какой-то корабль, господин комендант! Прикажете открыть огонь?
— Вот, Свенсон, тебе б сразу — огонь! — оглянувшись на реку, Кинемонд добродушно усмехнулся. — Как я погляжу, торопливый ты парень. Дай тебе волю, всю нашу пристань разнесешь в клочки! А пристань и все эти корабли, между прочим, приносят доход городской казне. Так что ты это… смотри-и!
— Виноват, господин комендант! Осмелюсь доложить — думал, что это судно… Ведь ночь еще!
— Ночь? — гулко расхохотался шотландец. — А солнце-то ты видишь, орясина?! Утро уже, пусть и ранее. А этот корабль… — комендант вытащил из-за пояса подзорную трубу и приложил к левому глазу — тот лучше видел. — Это «Пикадор». Судно купца Густава Гольда из Риги. Ну да, «Пикадор»! Видишь, как идут — на буксире! Паруса не поднимают, боятся. Их шкипер, видишь ли, у нас здесь впервые.
— Осмелюсь доложить, господин комендант — в таких случаях нанимают лоцмана.
— Так у них за штурвалом лоцман и есть, — не отрываясь от окуляра, хмыкнул секунд-майор. — И я его, кажется, знаю… То есть знаю, что лоцман, видел не раз… но вот кто таков — никак не могу вспомнить! Да и не по чину мне помнить всяких там лоцманов!
Опустив трубу, господин Кинемонд приосанился и снова подкрутил усы:
— Чтоб ты знал, Свенсон, наш славный род происходит прямиком от Брюса! Не больше, не меньше — вот так… Да! — вдруг спохватился комендант. — День начинается! А ну, давай — холостой залп! Заряжай! Хэк… Небось, на «Пикадоре» подумают, что это мы их приветствуем. Вот ведь была нужда! Как там с пушкой, зарядили? Пли!
Ахнул выстрел, прокатился гулким эхом над крепостью,
