— Скучала, — призналась она, нервно облизывая губы.
— Скучал, — вторил ей он.
Она ласково улыбнулась, и это буквально снесло ему крышу.
Ульяна охнула, когда он так резко и жадно захватил ее губы своими, простонала, когда его язык вторгся ей в рот. Прижалась теснее, когда почувствовала горячую ладонь на своей ягодице. А он целовал и никак не мог остановиться, и она отвечала, словно в этом и был смысл ее существования.
— Тут гостиница через дорогу, — кто из них сказал — уже не разобрать.
Как оказались в номере — никто из них уже и не вспомнит. Они, будто на автопилоте, дошли до отеля, каким-то чудом заказали номер. Ульяна уже не понимала ничего, только чувствовала, что ей нужно поскорее заполнить ту пустоту, что черной дырой зияла в сердце, засасывая все живое вокруг в свое холодное нутро. Ей срочно нужны были хоть какие-то эмоции, хоть призрачное чувство нужности, необходимости. И Никита с лихвой давал ей это, заполнял собой черный вакуум, да только тот, ненасытный, с каждым мгновением просил все больше и больше.
Перешагнув поздно ночью порог квартиры, Уля застыла как вкопанная — перед ней на полке лежали таблетки. Те, что Олег отказывался пить, проявляя свою твердолобость, разбивая своим поведением ей душу в мелкую стеклянную крошку. А теперь что? Почему вдруг решил изменить свое мнение? Почему сейчас, когда она уже…
От накативших эмоций у Ульяны буквально подкосились ноги, и она прислонилась к двери, чтобы не упасть тут, на ровном месте. Закусила кулак, чтобы не взвыть на всю квартиру от осознания того, что она натворила. Снова! Чувство вины буквально обуяло ее, вызывая острые спазмы в районе груди. И столько этих эмоций бушевало у нее в душе, что Ульяна уже не могла понять, что ей делать дальше? Они отдалились с мужем — это факт, и этот его жест мог означать лишь то, что он сделал первый шаг к их сближению. Но вот что чувствовала сама Ульяна вместо радости, понять было трудно.
— Уля? — из кухни вышел взъерошенный Олег, потер заспанные глаза, расправил смятую домашнюю футболку. — Что случилось? Который час?
Ульяна лишь всхлипнула в ответ, а он протянул руку и помог ей подняться, провел на кухню, и налил полный бокал вина.
— Пей. Замерзла что ли? — спросил, глядя как Ульяна дрожит.
Потапова без слов взяла дрожащими руками бокал, так сильно сжав его, что Олег испугался, что сейчас хрупкое стекло треснет под напором. Женщина залпом осушила бокал, стуча зубами.
— Ты голодная? — спросил Олег, а Ульяна лишь отрицательно покачала головой.
Тогда он принес из спальни плед и хотел было накинуть любимой на плечи, как она тут же вскочила, пропищала что-то о том, что ей надо срочно в душ, и спешно закрылась в ванной, а Олег так и остался стоять посреди кухни с теплым пледом в руках. Пожав плечами, он бросил шерстяную тряпку на диван и принялся убирать со стола. Где она пропадала? Почему вернулась так поздно и в таком состоянии? Может, что-то плохое случилось? А если к ней приставал кто, и теперь она боится признаться? От осознания, что кто-то мог навредить Ульяне, Олега прошиб холодный пот, и он даже замер на пару мгновений. Страх липкими щупальцами проникал под кожу. А Уля в это время с остервенением натирала продрогшее тело мочалкой, захлебываясь слезами и давя рыдания в себе. Она словно пыталась смыть с себя поцелуи и ласки того, кто стал ее наваждением, того, кто буквально загнал ей под кожу капсулу с ядом и каждым касанием давал ей по капле противоядие. Ульяна так остро чувствовала себя предательницей! Но еще никто и никогда не дарил ей такого до приторности сладкого наслаждения, что липким страхом оседает в душе. Страхом, что это все закончится, это неизбежно. Что конкретно она чувствовала к Никите — понять или разобраться даже не пыталась. Зачем? Это все равно уже не изменит ничего. «Боже, что же они натворили? Снова. Как теперь это все прекратить?» — думала Ульяна. Там, в номере, плавая в какой-то нирване, она еще не отошла от произошедшего: ураганом обрушившегося на них острого желания. Уля, удобно устроив голову на Никитином плече, лениво поглаживала его обручальное кольцо, словно это признак их родства. Их, а не тех, с кем они связаны этими узами.
«Интересно, какая она, его жена?» — мелькали мысли в ее сонной голове. Почему-то Ульяне казалось, что жена безумно любит Никиту, ведь такого мужчину невозможно не любить. Любит ли он жену? Наверное, да. Уходя из отеля, Уля думала лишь о том, что больше это никогда не должно повториться, и в то же время она понимала, что если Никита найдет ее снова, она не сможет ему отказать. Теперь не сможет. Он будто проклял ее собой. Но такой невероятной легкости и полноценности она давно уже не испытывала. И лишь понимание неизбежности омрачало все.
К моменту, когда Ульяна вышла из ванной раскрасневшаяся, Олег уже успел накрутить себя до предела. Подошел в попытке обнять, а она шарахнулась в сторону, лишь подтверждая его догадки. А ей было мерзко и до боли противно от себя самой за то, что вот именно сейчас она хотела другого мужчину рядом.
— Ульян… — Олег вновь протянул к ней руку, но Уля отпрянула, не позволяя коснуться.
— Не сейчас, пожалуйста. Мне нехорошо что-то и поздно уже, — повторяла она отстраненно, еще больше пугая мужа.
Как в прострации, Уля легла на кровать и закуталась в теплое одеяло с головой, словно желая спрятаться в этом коконе. А Олег прилег рядышком, стараясь не тревожить.
— Ты только скажи, — прошептал он в темноту комнаты. — Тебе кто-то сделал больно? Обидел тебя?
— Он спрашивает еще! — не выдержала Ульяна. — Сам, своими руками отталкивал меня все это время! И какого черта мы тогда к этому врачу поперлись?! Какого, я тебя спрашиваю, черта ты мотал мне нервы все это время, обвиняя меня во всех грехах? В бездетности?
— Я не обвинял…
— Да? — все же повернулась к нему Ульяна и уперлась в него горящим взглядом. А потом стала кривляться, изображая его низкий голос: — Это тебе надо лечиться, дорогая, я-то здоров, у меня все хорошо, я не буду ничего пить!
Последние слова вышли совсем тихо, словно последние силы покинули ее тело. Горячие слезы текли по щекам, но она их будто не замечала.
— А теперь ты думаешь, что купил таблетки и все отлично?! Я думала, ты поддержишь меня! Что мы вместе хотим этого одинаково сильно, а оказалось —
