– Это приказ, – отрезала Эмми. – Я больше не хочу терять гостей.
– Это не может быть Ком… – Джозефина осеклась. – Это не может быть он. Может, Элоиза и Абеляр вернулись?
– Может быть, – в голосе Эмми не было уверенности. – Но на всякий случай…
Обе женщины бросились к металлическому шкафу на кухне. Эмми схватила лук и колчан. Джозефина достала допотопный пистолет-пулемет с двумя ручками и круглым барабанным магазином между ними.
Лео едва не подавился тортом:
– Это что, Томми-Ган?![6]
Джозефина нежно погладила свое оружие:
– Это Маленькая Берта. Напоминание о моем неприглядном прошлом. Я уверена, что нам не о чем беспокоиться. Но вы не высовывайтесь.
Успокоив нас таким образом, вооруженные до зубов хозяйки отправились проверять крышу.
8
Ссорятся голубки
Неужто гроза в Элизиуме?
Помою-ка тарелки
Я прекрасно понял, что значит «не высовываться».
А вот Лео с Калипсо решили, что нам нужно помыть посуду после обеда. (См. выше мои комментарии в теме «Быть полезным – глупее не придумаешь».) Я намыливал. Калипсо ополаскивала. Лео сушил. Вот кто точно не перетрудился: он просто брал тарелку и слегка нагревал руки.
– Итак, – начала Калипсо, – о каком троне говорила Эмми?
Я уставился на стопку намыленных форм для выпечки хлеба:
– Трон Памяти. Его изготовила сама богиня Мнемозина.
Лео, ухмыляясь, посмотрел на меня сквозь пар, идущий от салатницы:
– Ты забыл о Троне Памяти? Разве это не смертный грех?
– Смертным грехом, – ответил я, – будет, если я не испепелю тебя в ту самую секунду, когда снова стану богом.
– Валяй, – согласился Лео. – Но кто тогда покажет тебе тайные лады на вальдезинаторе?
От неожиданности я плеснул себе мыльной водой в лицо:
– Какие еще тайные лады?
– Прекратите оба! – потребовала Калипсо. – Аполлон, что такого важного в этом троне?
Я вытер лицо. Разговор о Троне Памяти всколыхнул в моем сознании еще несколько воспоминаний, признаться не самых приятных.
– Перед тем как войти в пещеру Трофония, – сказал я, – проситель должен был испить из двух волшебных источников – Забвения и Памяти.
Лео взял очередную тарелку, над которой тут же поднялись завитки пара:
– А разве эти источники не нейтрализуют друг друга?
Я покачал головой:
– Если после этого останешься жив, твой разум будет готов к встрече с оракулом. Затем ты спускаешься в пещеру и испытываешь… несказанные ужасы.
– Какие, например? – спросила Калипсо.
– Я же говорю – несказанные. Знаю только, что после встречи с Трофонием у тебя в сознании остаются разрозненные строки кошмарных стихов, но, если расставить их по порядку, получится предсказание. Когда выйдешь из пещеры – если, конечно, не умрешь и не сойдешь с ума окончательно, – жрец посадит тебя на Трон Памяти. Строки сами польются у тебя изо рта, жрец их запишет – и вуаля! Вот тебе и пророчество. Если повезет, то рассудок к тебе потом вернется.
– Какой-то мутный оракул. Поющие деревья и то лучше.
Меня едва не передернуло. Лео не был со мной в роще Додоны. И он не представлял себе, как жутко звучали все эти голоса, гомонящие одновременно. Но он был прав. О пещере Трофония недаром помнило так мало людей. Об этом месте не написали бы хвалебную рецензию в ежегоднике «Лучшие оркаулы, которые стоит посетить не откладывая».
Калипсо взяла у меня форму для выпечки и принялась ее ополаскивать. Она работала с большим знанием дела, хотя по ее ухоженным ручкам было не похоже, что она часто моет за собой посуду. Нужно будет спросить, каким увлажняющим кремом она пользуется.
– А что будет, если не успеешь сесть на трон? – спросила она.
– Главное, чтобы не на фаянсовый! – прыснул Лео.
Калипсо свирепо посмотрела на него.
– Прости, – Лео попытался сделать серьезный вид, хотя это ему никогда не удавалось.
– Если проситель не сядет на трон, – сказал я, – строки пророчества невозможно будет извлечь из его разума. И ужасы пещеры останутся с ним навеки.
Калипсо домыла форму:
– Джорджина… бедная девочка. Как думаешь, что с ней случилось?
Мне не хотелось даже думать об этом. От догадок у меня мурашки бежали по спине.
– Наверное, она добралась до пещеры. И выжила после встречи с оракулом. Она вернулась сюда, но… была не в себе. – Я вспомнил хмурых человечков с ножами, нарисованных на стене ее комнаты. – Потом, я думаю, император завладел троном. А без него Джорджина не смогла бы поправиться окончательно. Похоже, она снова пошла в пещеру, чтобы найти трон… и попала в плен.
Лео выругался по-испански.
– Я все думаю о своем младшем братишке Харли, он сейчас в лагере. Если бы его кто-то хоть пальцем тронул… – он покачал головой. – Кто такой этот император и когда мы уже ему накостыляем?!
Наконец с формами для хлеба было покончено. Хоть этот великий квест я сумел завершить. Я взглянул на мыльные пузырьки, которые лопались у меня между пальцев.
– Я догадываюсь, кто этот император, – признался я. – Джозефина хотела сказать его имя. Но Эмми права – лучше не называть его вслух. Новый Геркулес… – я сглотнул слюну. Хлеб и салат, похоже, устроили драку у меня в желудке. – Он был плохим человеком.
На самом деле, если я верно угадал личность нашего врага, то весь квест оборачивался жуткой неловкостью. Я надеялся, что ошибся. В конце концов, я мог бы остаться на Станции и руководить операцией, а Калипсо и Лео пошли бы в бой. Это было бы честно – я все-таки вымыл посуду.
Лео убрал тарелки. Его глаза бегали из стороны в сторону, словно он решал невидимое уравнение.
– Проект, над которым работает Джозефина, – сказал он. – Она собирает какое-то отслеживающее устройство. Я не спрашивал, но… видимо, она хочет отыскать Джорджину.
– Естественно, – в голосе Калипсо зазвучал металл. – Представь себе, каково это – потерять ребенка.
У Лео покраснели уши.
– Ну да. Я тут подумал… Если мы доберемся до Фестуса, я проведу кое-какие расчеты, может, перепрограммирую его архимедову сферу…
Калипсо махнула рукой – в прямом смысле этого слова – и бросила полотенце. Со звонким «шлеп!» оно упало в раковину.
– Лео, все не запрограммируешь!
– Я и не пытаюсь, – недоуменно моргнул он. – Я просто…
– Ты пытаешься все починить, – перебила его Калипсо. – Все проблемы для тебя как поломки в механизме. Джо и Эмми по-настоящему страдают. Эмми сказала, что они даже готовы покинуть Станцию и сдаться императору, если это спасет жизнь их дочери. Им не нужны гаджеты, шутки или ремонт. Попробуй хоть раз послушать людей!
Лео вытянул руки. На этот раз он не знал, чем их занять.
– Послушай, малыш…
– Нечего сюсюкать! – огрызнулась она. – Не смей…
– АПОЛЛОН? – прогремел из главного зала голос Джозефины.
Страха в нем не было, но вот напряжение явно чувствовалось – прямо как в атмосфере на кухне.
Я отошел от счастливой парочки. Ярость Калипсо застала меня врасплох, но по здравом размышлении я мог припомнить, что за нашу дорогу на запад они с Лео ссорились еще полдюжины раз, не меньше. Просто раньше я не обращал на это внимания,
