И вошли они в Тинтагел, и…
– Дядя!
– Мой мальчик! Ты жив!
– Мой король, гляди.
Марх впервые в жизни видел свиней Аннуина. Их облик был зыбким – то ли грязные хрюкающие чудища, то ли высокие статные мужчины и женщины, полные древней мощи. Король медленно поклонился им.
И странно было видеть, как свиньи в ответ склоняются перед человеком.
* * *Гвидион и Аметон скакали по тучам. Они не снижались – напротив, их путь был всё круче и круче. Властитель Гвинедда… бывший властитель не оборачивался. Ему не нужно было оглядываться – он просто знал, что к ним присоединяются Гофаннон, Гилфайтви, родичи и друзья. Лишь один раз он оборотился – когда зазвенели серебряные подковы коня Арианрод. Мельком взглянул на сестру, убедился, что с ней всё хорошо, – и снова забыл обо всем, кроме скачки.
Кроме последнего пути чародеев Гвинедда.
Пусть некогда их победа была бесславной – зато сегодняшнее поражение стало достойно песен.
Тучи остались ниже. Копыта коней цокали по черноте ночи. Звезды придвигались, сначала близкие, потом уже рядом, а потом и ниже.
– Здесь быть нашим новым владениям! – воскликнул Гвидион, спешиваясь.
Братья встали рядом с ним, соединив руки и делясь друг с другом силой так, как только братья и могут доверять. Серебряным вихрем взметнулось чародейство, рассыпаясь пригоршнями звезд и тотчас складываясь, будто камни, в новую сияющую твердыню.
Каэр-Гвидион, который не сокрушит никто и никогда.
Еще его будут звать Млечным Путем.
* * *Марх велел Друсту подняться на верх башни Тинтагела.
Друст явился.
Его дядя и король стоял, опершись на зубец-мерлон, ветер трепал его темно-рыжие волосы, обрезанные до плеч. Услышав шаги юноши, Марх обернулся.
– Дядя… – Друст чуть поклонился, не зная, как себя держать. Невежливость – недопустима, а почтительность – кажется, уже неуместна.
Марх кивнул в ответ.
– Подойди. Что ты видишь, мой мальчик?
– Корнуолл. И Девон на западе. Твою страну.
– Да, Друст. Мою. И тебе не дано увидеть ту страну, где славят тебя и благословляют твое имя.
– Дядя… когда-нибудь… может быть, я всё-таки смогу…
– Может быть, – резко оборвал его Марх, думая о своем. – Но я позвал тебя не для этого.
Друст напрягся.
Марх расстегнул и сбросил тяжелый королевский плащ.
– Мой мальчик, ты видишь этот золотой волос в моей тунике? Его некогда дал мне Бендигейд Вран, наш Верховный Король. Он сулил мне в жены дочь короля, у которой волосы будут ярче солнца. Но, Друст, какой бы прекрасной и мудрой ни была моя суженая, – она не родит мне сына достойнее тебя. Лучшего наследника, чем ты, я не могу представить. Так зачем мне жена?!
Марх выдернул волос из туники, бросил его на каменные плиты.
Волос зазвенел, как оборванная струна.
– Сегодня днем я провозглашу тебя моим наследником перед эрлами-людьми. Ночью… – он усмехнулся, – ночью у нас будут гости. Для них слова будут не нужны.
Король подхватил плащ и быстро спустился по лестнице.
Друст лишь чуть помедлил.
Юноше было достаточно мига, чтобы поднять золотой волос.
В свою тунику он вправит его потом, а пока – накрепко зажал в кулаке.
* * *Гвидион подошел к Арианрод. Их одежды уже запорошила звездная пыль, они чуть мерцали серебром.
– Ну, сестра, войдешь в мой замок – или хочешь жить одна?
Губы властителя изгибались в легкой усмешке, но Аметон видел совсем другое. Он видел любовь, которая переполняла его брата, – не прежнее дерзкое желание обладать собственной сестрой, а горячую привязанность и нежную заботу.
– Если ты предлагаешь мне выбирать, – с холодной гордостью отвечала Арианрод, – то ты знаешь мой выбор!
– Хорошо, – кивнул Гвидион. Обернулся к братьям: – У нас еще хватит сил на парочку заклятий?
И снова песнь становилась звездами, а звезды – камнями невиданной крепости. Этот замок был меньше, но прекраснее.
Сотни и тысячи путников будут ясными ночами высматривать на небе Каэр-Арианрод.
Северную Корону.
* * *Провозглашение Друста наследником перед эрлами оказалось ритуалом утомительным, но, в общем, никаким.
Тем более, что для самого юноши эта церемония ничего не значила, – он уже успел вплести золотой волос в свою старую тунику, сотканную из шерсти Хен Вен: носить ее уже неприлично, но она дороже любых заморских шелков. Теперь эта старая одежда стала хранительницей заветного волоса.
Спроси кто Друста, он бы и сам не смог объяснить, почему он это сделал. Его вело то же самое чутье, которое помогло добыть священное стадо. Он просто знал, что дядя поступает неправильно. И еще: что с дядей сейчас нельзя спорить.
Возражать старшим – невежливо.
Надо просто сделать по-своему. Молча.
Потом был пир. Самый обыкновенный, Друст пел на десятках таких. Сейчас, правда, песен от него никто не требовал, и даже наоборот: новоназначенный наследник Марха был обязан сидеть рядом с дядей, есть и пить.
Друст впервые ел на пиру не потому, что наконец смог ухватить кусок, а потому что – должен. Это было сначала странно, потом – вкусно! – а потом как-то надоело. Сколько можно поглощать мясо?
Смеркалось. Но ничего необычного не происходило. Никаких гостей, о которых с усмешкой говорил дядя, не было.
Вперед вышел бард и запел о подвиге Друста. Это было тоже странно – слушать, как поет другой. И не соперник, которому достанется и слава, и чаша, и теплая постель, если ты не споешь лучше, – нет, этот бард ничем не пытался превзойти Друста. Не соревнуются с наследниками королей. Хотя, доведись им состязаться в пении… Друст на миг испугался такого искусного соперника, на миг задумался, как бы он смог победить его в состязании – и что было бы, если бы он не смог…
Отвлекся всего на миг.
Но когда вернулся к реальности – зала была уже другой.
Первое, что заметил Друст, – не было Андреда. Этот заносчивый потомок кого-то там… неужели самого Бендигейда Врана?! – теперь исчез. Зато на его месте восседал Колл, прежде ютившийся у самых дверей.
Какие-то эрлы остались на своих местах, какие-то оказались сидящими выше, другие – ниже.
Но Друсту некогда стало рассматривать места за столом, потому что в залу вошел так быстро, будто влетел…
…«Он был прекрасен!» – только так и мог сказать о нем Друст потом. Хотя – чем был прекрасен вошедший – этого нельзя было объяснить.
У незнакомца ослепительно сияли серебряные волосы, они развевались за ним, будто крылья.
Марх при виде этого гостя вскочил с места, бросился к нему, сжал в объятиях.
– Ну, и где наш герой? – спросил среброволосый.
Марх подвел его к Друсту:
– Вот. Друст, это Гругин Серебряная Щетина, мой Кабан.
– Да, – улыбнулся Гругин, – мы с твоим дядей когда-то славно бились.
– И… кто победил? – невольно спросил Друст.
– Он! – одновременно ответили Марх с Гругином.
Друст учтиво кивнул, решив не переспрашивать.
За Гругином последовали другие гости. Кого-то Марх приветствовал кивком, к кому-то вставал навстречу.
Марх называл их, но Друст скоро потерялся в потоке имен. Он
