На общем собрании главным пунктом стоит вопрос о разрешении двум товарищам — Рине и Эльдаду — взять отпуск длиннее положенного для совместного путешествия по Европе.
— Значит, те, у кого богатые папа и мама, будут ездить по Европам, а те, у кого нет такой возможности, будут ждать их рассказов? — пламенно выступает Дов.
— Тебе что, жалко? Что, они на твои деньги поедут, что ли? — добродушно фыркает Рони.
— То есть как это? Мы — кибуц, мы все должны жить в одинаковых условиях!
— Так что, если никто не поедет, тебе будет приятнее? — пытается умиротворить борца за справедливость Ури.
— Это принципиальный подход! Если у кибуца нет возможности посылать своих членов за границу, то и в частном порядке они ездить не должны! Или все, или никто!
— Это не справедливость, а мелкая зависть!
Разгораются страсти.
— Завтра кто-то скажет, что он временно покидает кибуц, чтобы учиться! Другой — чтобы просто немного поработать в городе и заработать лишний шекель! Если каждый может «на минуточку» выйти отсюда, пожить снаружи в свое удовольствие, а потом как ни в чем не бывало вернуться, пока менее удачливые сидят здесь безвыездно, то тогда это просто игра в кибуц!
— Так что, будем делать вид, что снаружи нет большого мира, что нет здесь ребят с обеспеченными родителями? Может, вообще запретим навещать родных? А то вдруг, упаси Боже, они накормят какими-нибудь деликатесами? — кипятится Эльдад, которому легче оперировать съедобными аргументами.
— Если бы мы собирались путешествовать по Галилее, тебя бы это парило? — возмущается Рина.
— Вот по Галилее и путешествуйте, — заявляет принципиальный Коби. Для него что Европа, что Марс.
— Какое тебе дело, где мы хотим путешествовать? — взвивается Рина. — Я могу хоть сейчас собрать свои вещи и уйти домой!
Наступила тишина. Эти слова выдали то, что непрерывно вертится в голове и что каждый старается гнать от себя: как легко собрать чемодан, сесть на автобус и больше никогда не заглядывать в этот заброшенный уголок пустыни… Стало страшно. Первым нашелся Рони:
— Спокойно, Рина! Без угроз. Товарищи, давайте не забывать, что речь идет о наших друзьях! Не важно, где они собираются путешествовать, — умиротворяющим голосом, взяв за рукав Рину, будто удерживая ее от ухода, взывает секретарь Итава. — Важно, что они собираются путешествовать вместе. Им это нужно как молодой паре. А нам необходимо помочь им создать семью! Есть принципы, а есть близкие нам люди! Они хотят проверить свои чувства в экстремальных условиях!
— В экстремальных условиях Парижа и Лондона! Пусть попробуют Йерухам! — не успокаивается Шоши, с которой никто пока не собрался даже в соседний Иерихон, не только что в Европу.
— Всё, — Рони грохает кулаком по столу. — Голосуем! И прошу всех помнить, что у каждого здесь присутствующего в будущем могут оказаться особые обстоятельства, и если мы будем забывать, что речь идет о наших друзьях, то тогда уж точно никакого кибуца нам вместе не создать!
То ли последний призыв помогает, то ли подействовала угроза Рины оставить всех без своего кулинарного искусства, но собрание разрешает товарищам взять особый отпуск и провести его по своему усмотрению.
— Победила дружба, — ехидно хмыкнула Тали. Я подумала, что это правда, и хорошо, что так.
Рина и Эльдад накупили невероятное количество банок варенья и сухих супов, которыми намереваются питаться на чужбине, запаковали провиант в гигантские рюкзаки и, погромыхивая консервами, похожие на двух осенних хомяков, отбыли испытывать свою любовь в экстремальных условиях Европы.
Особенно радовался их отъезду Шери. После того как он тяпнул Эльдада за ногу, уже пострадавшую от скорпиона, сосед поклялся, что если еще хоть раз увидит Шери не на привязи, то застрелит. Я напугалась и посадила громадного пса на крепкую цепь, закрепив ее винтами на шее безобразника. Но поскольку Шери от тоски и обиды проводил все свое время в попытках вырваться, отчаянно прыгал и метался, то в конце концов винты неизбежно развинчивались, он обретал вожделенную свободу и немедленно использовал ее, чтобы вцепиться в очередного прохожего. Вскоре моего питомца возненавидел весь кибуц. Остальные псы все дружно лают на пришлых арабов, иногда даже на незнакомых солдат, но мой дурак упорно кусает своих. Пришлось держать злюку в квартире и дважды в день выгуливать на поводке.
— Такой собаке не место в кибуце, — возмущается Рони. — Давай отдадим его в армию.
— Не могу, — я начинаю плакать каждый раз, когда он заводит этот разговор. — Знаешь как плохо там обращаются с собаками…
— Вот ты его своим хорошим обращением и разбаловала. Он ослицу задрал!
Это правда. Несколько дней назад мерзавец накинулся на забредшую в кибуц ослицу и выкусил из ее крупа громадный кусок. Я закричала, стала отгонять негодяя. Ослица тоже истошно орала. На наши вопли выскочили из столярни Рони и Дов. Оказалось, ослица рожает. После нападения Шери у несчастной роженицы не было сил довести процесс до конца, и ребята вытащили новорожденного из умирающей ослицы за торчащие наружу конечности. Осленок, славненький, похожий на олененка, долго бегал по кибуцу, сначала питаясь коровьим молоком, а потом — цветами и травой на газонах.
Шери, правда, тоже не поздоровилось. Он отравился — то ли ослицей, то ли собственным гадким характером. За несколько дней бедняжка исхудал до жалких двадцати восьми килограммов, и мы с Рони повезли страдальца к ближайшему ветеринару — в Иерихон. Местный араб-ветеринар имел дело с серьезной скотиной, домашних любимцев жители пустыни к нему на прием не таскали. Тем не менее он выписал рецепт на уколы, вкатил Шери первый из них и даже отказался взять с нас плату, настолько данный случай выходил за рамки его привычных профессиональных обязанностей. А может, это был жест доброй воли по отношению к еврейским соседям. Так или иначе, я была очень благодарна и тронута, а балда Шери — спасен.
Летом Рони решил на мне жениться. Не думаю, что повлияло дурачество Ури, рухнувшего в столовой на коленях и под аплодисменты зевак предложившего мне руку и сердце. Просто, наверное, решил, что пора подать остальным товарищам правильный пример укрепления семейной ячейки. Наша свадьба
