– Так, значит, он считает, что я недостаточно сильная для него партнёрша, а ты достаточно, да?
– Ну спасибо, – возмутилась Лейла и мстительно прибавила: – Он ещё при мне одну девушку поцеловал.
– Как?! Куда?!
– В щёчку, куда. Чокнутая э ты! Она уходила, и он с ней попрощался.
Выражение лица Бану заставило Лейлу пожалеть о том, что она рассказала ей про безобидный поцелуй.
– Такой сифят[22] не делай да! Он с тобой и так носится всё время, подумаешь, на одной вечеринке не потанцевал.
– Да он вообще сквозь меня смотрит, – упивалась своими страданиями Бану.
– Этот Джафар меня взбесил. – Лейла решила её отвлечь. – На меня наскочил с размаху, чуть с ног не сбил, ещё сам же возмущается, типа, я слишком близко к нему встала. Ага, конечно, только и делаю, что липну к нему. Глаз у меня улетает от него! Придурок!
– Глаз что делает? – потрясённо переспросила Бану, мгновенно осушив слёзы.
– Ну выражение такое, гёз учур.
– А-а-а… Ну так мои глаза сейчас полетят. Оба.
Танцующие пары разошлись по периметру зала, и на середину вышел гвоздь сегодняшней программы-ансамбль народных танцев. То были семь немолодых женщин, изображавших молодых девушек. Их брови были сбриты и нарисованы заново на угрожающей высоте, а веки накрашены кричащими перламутровыми тенями синего цвета. Они начали медленно двигаться под громкую и ритмичную музыку, навевая на зрителей неодолимую сонливость.
– Они как будто трупы, которые сильно накрасили, чтобы скрыть следы разложения, – заметила Лейла. А танец всё продолжался, немолодые женщины ходили и ходили гуськом, размахивая руками и пытаясь своей ещё большей невыразительностью оттенить весьма невыразительную солистку. Все в зале с облегчением вздохнули, когда представление закончилось и диджей дал бачату.
Веретено танцевало бачату с Эсмеральдой. Она выглядела очень счастливой, когда Веретено крутило её, как хотело, прижимая к своей широкой груди это тщедушное тельце. Лица некоторых стоявших вокруг без пары женщин вытянулись ещё больше, так что Бану безошибочно смогла определить влюблённых в Веретено. Ей казалось, что она поняла, по какому признаку можно вычислить всех так называемых «женщин Веретена»: их поголовно отличало неимоверно унылое выражение лица, и во главе парада шла, конечно же, его несчастная жена. Опасаясь подцепить эту заразу, которую Бану считала чем-то сродни венерическому заболеванию, она время от времени заглядывала в зеркало и спрашивала себя: «А не унылая ли у меня физиономия?» Вот и теперь она собралась с духом и попыталась стать весёлой. Она даже кокетничала со всеми, кто приглашал её потанцевать, и ненавидела себя за это: ей казалось, что она ведёт себя как распоследняя шлюха, уподобляясь Веретену.
Когда поставили клубную музыку, Бану растолкала людей вокруг себя и отправилась танцевать в свой собственный мир, где были только она да Веретено, каждым нервным окончанием ловившее её движения. Она сама не заметила, как оказалась в круге, и от неё чего-то ждали, словно она была жертвенной девушкой, которая должна затанцевать себя до смерти, чтобы умилостивить силы Природы и призвать весну на смену зиме. Бану закружилась на месте, как дервиш, и остановиться уже не могла. Всё вокруг превратилось в смазанное орущее пятно света, и только он один стоял неподвижно перед глазами, куда бы ни перемещался взгляд – Веретено словно выгравировали на сетчатке её глаз. Вокруг его фигуры закручивались тугими спиралями золотистые струи дыма, и его губы были как змеи, брови – как зубья капкана, а туловище – как барханы в пустыне. Он подошёл к Бану, грозный, подобно ангелу смерти, схватил её за руку и громовым голосом заговорил:
– А чьи это топкие ручки? У тебя всегда такие красивые новые платьица, у тебя что, магазин платий?
У Сабины пересохло во рту. Она поняла, что сейчас её будут целовать и избежать этого не получится, потому что она будет выглядеть противоречивой дурой. Она с запоздалым ужасом подумала, что на лбу у неё созревает алый прыщ и что голова три дня как не мыта, ну а что такое эпиляция, она вообще не знала. Единственное, на что она уповала, – так это на плохое освещение в машине и неразборчивость шефа, который наклонился к ней и ухватился за её губы своими. Это был первый в жизни поцелуй Сабины, и было обидно это признавать, но она не почувствовала ровным счётом ничего. «Наверное, слишком сильно и долго хотела, вот и перехотела», – подумала она, и тут ей в голову некстати пришёл Учитель. Сабина насилу вырвалась, так и не разомкнув губ. Положение её оказалось ужасно: надо было как-то избежать приставаний шефа, при этом не вылететь с работы, и ещё как-то добраться до дома.
– В чём дело? – Шеф начал раздражаться.
– Извините, но я думаю, что сейчас для этого неподходящее время и место. – Сабина хотела сказать это как можно мягче и женственнее, но отсутствие практики сказалось: вышло грубо.
– Ты что, издеваешься?! Какого чёрта я тебя сюда вёз?
– Я думала, вы хотели довезти меня до дома, – пискнула Сабина.
– Когда я кого из сотрудников домой возил? Ты охренела?
– Не хамите мне!
– Я твой начальник и буду с тобой говорить как хочу. – Тут он решил сменить гнев на милость: – Ну чего ты боишься, глупая? Всё будет хорошо. – И он снова попытался поцеловать Сабину. Она вырвалась, и завязалась неуклюжая борьба. В машине было не много места как для обороны, так и для нападения. Кроме того, Сабине мешал какой-то идиотский страх испортить что-то или сломать. И когда она почувствовала, что ей не избежать позора, в боковом окне позади шефа вдруг возникло из мрака заросшее бородой и синее лицо мертвеца. Сабина вытаращила глаза и перестала сопротивляться. Поняв, что здесь что-то не так, шеф оглянулся, завопил и прижался к Сабине. Тут в другое окно упёрся чей-то раздувшийся живот, обтянутый полицейской формой. Сабина взвизгнула и отодвинулась подальше от окна, насколько это было возможно. Позабыв недавние распри, они с шефом сидели бок о бок и тряслись, вспоминая всё, что слышали об окрестностях Кровавого Озера. Мертвец слева наклонился и постучал скрюченным пальцем о стекло.
– Ай бырат, – провыл он. – Стекло опусти. – Шеф хрюкнул и помотал головой. Живот справа отодвинулся, и в машину заглянула лоснящаяся рожа в фуражке.
– Опускай, тебе говорят, – прогнусавила рожа.
– Уф-ф, это просто полиция. – Сабина слегка расслабилась. Но шеф отчего-то психанул и попытался завести машину.
– Я твой номер записал, – предупредил полицейский.
– Лучше просто поговорите с ним, – посоветовала Сабина. Шеф покосился на синемордого типа, обтиравшего бородой окно, вздохнул и опустил стекло. Машину наполнил аромат гниения. Полицейский зашёл слева и спросил:
– Чем это вы тут занимаетесь?
– Разговариваем, – неубедительно соврал шеф.
– Скажи «чтоб я умер»? Ты кого обмануть хочешь?
– Я всё видел, – торжествующе ткнул пальцем в
