Но Надя почему-то замерла, пытаясь это сформулировать. Она знала, что должна что-то сказать Платону, но не могла вспомнить, что именно. Взгляд упрямо пополз от родинки дальше по плечу к крепкой шее и ключичной впадинке, где застыла последняя капля воды, которую почему-то очень хотелось подцепить кончиком пальца.
И Надя бы так и сделала, к вящему своему стыду, если бы в эту самую секунду телефон в ее заднем кармане не грянул трелью.
— Да! Это меня! — судорожно пробормотала она, хватаясь за гаджет.
— Я в курсе, — Платон бросил на нее озадаченный взгляд: мол, может, это не меня стоит показать специалисту? — Телефон же твой.
— Ага!
Надя хотела мазнуть пальцем по экрану, чтобы ответить, но телефон выскользнул из отчего-то вспотевшей ладони и с глухим стуком упал на ковер.
— Я… Я сейчас…
— Давай я…
Они пробормотали это одновременно, но Надя так спешила нагнуться первой, что не рассчитала и коснулась рукой того, что трогать никогда в своей жизни не планировала. Не в смысле вообще, а в смысле у Платона.
— Извини, я… — Наде показалось, что она вот-вот задохнется. — Я отвечу… — телефон все же удалось подцепить дрожащими пальцами, и Надя ответила на звонок, прочитав имя Саши, но не сразу заметив, что набрал он ее по видеосвязи. — Привет, милый.
Она резко выпрямилась, одернула блузку, но помогло это слабо. Вид у нее был, как у человека, застуканного на месте преступления. Щеки горели, волосы растрепались, а глаза норовили выскочить из орбит.
— А ты где? — Саша обеспокоенно щурился в телефонную камеру, и Надя повернулась так, чтобы он не мог разглядеть за ее спиной сексодром Платона. — Ты в порядке вообще?
— Я?! Конечно в порядке! — Надя попыталась придать голосу убедительности. — Собираюсь в Вену, предупреждала же. Забыл?
— Не я один, — шепнул Платон, довольный своим чувством юмора, и Надя показала ему кулак.
— Ты так и не сказала, где ты! — Саша вытянул шею, как будто это помогло бы ему увидеть всю комнату. — Я приехал, а твоя сестра говорит, что тебя со вчерашнего вечера не видела.
Ну, Машка! Зараза мелкая! Восемнадцать лет, а ведет себя… Все потому, что Надя отказалась прикрыть ее перед родителями, когда Маша намылилась на Казантип с друзьями. И надо было Саше именно сегодня сыграть роль ревнивого жениха! Только ведь в субботу вместе ужинали, мало ему, что ли?
— А зачем ты вообще при… — и тут Надю осенило.
Воспоминание ослепило вспышкой: вот Надя проверяет документы в визовый центр, а в наушнике у нее что-то болтает Саша. Мол, опять ты куда-то улетаешь… Опять с ним… Давай я хотя бы отвезу тебя в аэропорт… Конечно, милый. Твою ж! Все из головы вылетело, когда Платон не взял трубку, и пришлось мчаться к нему…
— Малы-ы-ыш, — полувопросительно-полувиновато протянула она.
И как Платон делает это невинное выражение лица, даже когда его поймаешь без штанов? Этот честный-пречестный взгляд, — вот как у него получается?
— Ты забыла, — отрезал Саша. — Ты опять про меня забыла. Я вообще тебе нужен? Хоть немного? — он сделал паузу, давая Наде возможность оправдаться, но не успела она сформулировать правильные извинения, как он нанес следующий удар. — Ты опять у него.
Это был даже не вопрос, и Надя неопределенно склонила голову набок. При желании этот жест можно было принять и за «да», и за «нет, — по желанию вопрошающего. Но Саша уже все для себя решил.
Надя уже набрала воздуха, чтобы наплести Саше, почему Платон ну никак не мог обойтись без ее помощи, — что-то про форс-мажор, это всегда звучит солидно. Но Платон в кои-то веки решил повести себя по-дружески. Прийти на выручку товарищу.
— Малыш! — бодро воскликнул он, как Карлсон, подскочил к Наде и весело помахал на камеру. — Честное слово, все невинно! Мы просто собираем мой чемодан. А то я ночью не успел… Не до того было, сам понимаешь. Так что ты Надюшу не ругай, я тебе ее верну в целости и сохранности.
Надя обреченно провела по лицу пятерней. Да, в дружеской помощи лучше тренироваться заранее. Не умеешь — не суйся. И если уж тебе приспичило убедить парня своей подруги, что у тебя с ней ничего нет, попробуй для начала одеться.
Глава 2 (1)
— Да ладно, ну сколько можно злиться! — Платон миролюбиво пихнул ее плечом: уже второй час ластился, как котенок. Разве что пузиком кверху еще не падал, демонстрируя полную покорность.
Надя отвернулась к иллюминатору. Обычно в самолете Платон любил занимать место у окна, но сегодня он поблажек не заслужил. Из-за него в тысячах метрах внизу сейчас неистово обижался Саша, и Надя даже не знала, простит он ее, или пора менять статус в соцсетях на «одинокая старая дева». Так ведь трудно сейчас найти себе достойного мужика!
— А я тебе отдам свой десерт, — предатель на соседнем кресле зашуршал оберткой от кекса с изюмом. — Ну? Смотри, какой вкусный. Как ты любишь. — Платон сменил голос на мультяшный писк: — Скушай меня, Надюша…
— По-твоему, так разговаривают углеводы? — она мрачно покосилась на него, но кекс все же отобрала. — И чтоб ты знал, я терпеть ненавижу изюм.
Она не льстила себе: вряд ли Платон расщедрился, чтобы добиться ее прощения. Просто он уже много лет не ел мучного и сладкого и старался любыми способами избавиться от искушения. В том числе, передавая запретные продукты Наде.
Временами ей казалось, что она для него — один из контейнеров для раздельного сбора мусора. Стекло — в зеленый, пластик — в синий, а простые углеводы — Наде. И всякий раз, когда к Платону заявлялась Римма Ильинична, свято уверенная в том, что правильное питание — это то, что приготовлено с любовью, и приволакивала полные сумки домашней выпечки, все пирожки, плюшки и шанежки благополучно кочевали через Надю в семейство Павленко.
— И раз уж мы теперь помирились, я хотел взять билеты в Венскую… — начал было Платон, но запнулся, наткнувшись на свирепый взгляд Нади. — Чего?
— Помирились? — процедила она тем же тоном, которым обычно самые черные ведьмы насылают свои самые черные проклятия. — Меня из-за тебя Саша бросил!
— Ну, он ведь так прямо-то не сказал…
— Ну да, ну да, — она разломила несчастный кекс пополам. — «Больше мне не звони» — это же, считай, на свидание позвал.
Платон с опаской покосился на изничтоженный символ примирения.
— Кекс-то здесь причем? Так же нельзя с едой… Ты когда руки последний раз мыла? В аэропорту? — Платон поморщился, глядя, как она бесцеремонно выковыривает изюмины, кроша и терзая мучную плоть. — Постой, ты же не собираешься его теперь есть?
— А я вообще сегодня руки не мыла, — и Надя со зловредной ухмылкой отправила в рот первый кусочек, отчего Платона передернуло.
Он был брезглив с детства. При всей своей любви к еде, ни
