Сагилов молча кивнул, стараясь не смотреть на Лазарова. В глазах Орлана отражалось самое мрачное отчаяние обреченного человека. Этот эрзин слишком хорошо понимал, в какую яму втянули его народ пришлые доброхоты. Если в первые часы допроса староста ещё надеялся на смягчение наказания если не для себя, то для своего народа, то сейчас, на четвертый час допроса, эрзин уже ясно понимал - всё бесполезно. Скоро, Богдан знал это по собственному опыту, отчаяние должно было смениться полным и абсолютным равнодушием. И вот тогда уже вытянуть что-нибудь из Сагилова станет почти невозможно. Впрочем, Богдан уже получил всё, что хотел. Оставалась самая малость.
-Я хочу осмотреть поселение пришлых. Вы обеспечите мне защиту, на земле вашей деревне господин староста?
Орлан удивленно уставился на Лазарова. Димов тяжело вздохнул.
-Ваше удостоверение инспектора Синода не защитит вас от случайной пули, Богдан. Давайте просто дождёмся драгун.
-Я не могу ждать до утра, Ян. К утру Синод может прислать других следователей. Тогда обнаружение Петева будет приписано им, а мой статус в ведомстве может пострадать.
- Вы бы лучше пули боялись, Лазаров, а не этих ваших кулуарных интриг!
-Возможно, я просто недооцениваю опасность. Сами знаете, я канцелярская крыса и смертоубийстве мало понимаю. Мне кажется, что слова старосты нам вполне должно хватить для защиты. Что скажете, господин Сагилов? Мы можем положиться на ваше слово? Обещаю, что помощь в расследовании вам зачтётся.
-Господин инспектор, я… - неуверенно начал Орлан.
-Можем или нет?
-Дайте мне час, я соберу людей. Идти нам втроем через лес точно не безопасно.
-Полчаса, господин староста. Полчаса.
Глава 32. Лавр
Тряска. Его тело трясется в такт грохоту ботинок несущих его друзей. Но к этому шуму добавляется и другой. Тот жуткий непонятный гул, что Лавр слышал до того, как потерял сознание. Гул всё ближе. Кажется, он словно преследует их, и, судя по тому, как ускоряется топот ботинок, это действительно так. Лавр попытался приподнять голову, чтобы увидеть, от чего они убегают. Что именно издаёт этот гул? Он приподнял голову от натянутого как струна одеяла и всмотрелся в темноту туннеля. Темноту? Но как же развешанные повсюду лампы? Не успел он это обдумать, как ближайшая к ним лампа взорвалась, обдавая всё вокруг осколками стекла. Топот стал более ускоренным и Лавра затрясло сильнее. Он слышал сиплое дыхание друзей, слышал проклятия, которые шипели они сквозь стиснутые от усилия зубы. А тьма все приближалась, становясь всё ближе и ближе. Из последних сил Лавр попытался удержать поднятую голову, до боли в глазах всматриваясь во тьму туннеля. Он должен увидеть, от чего они бегут. Должен! Должен!
Ужас пронзил Лавра от головы до пят. Он увидел, что аморфная масса, нечто среднее между кипящим жидким дерьмом и темной венозной кровью, следует за ними по пятам, приближаясь всё ближе и ближе. И чем сильнее он всматривается в неё, тем сильнее был испытываемый им ужас. Голова разрывалась от бьющего прямо в мозг крика. Лавр не сразу понял, что кричит он сам. Жидкая тёмная масса была ужасна в своей противоестественности. Среди бурой жижи вдруг на секунду появилось лицо Карлы Нери, застывшее в гримасе ужаса. Лавр увидел её рот, раскрытый в немом вопле дикого страха. И сейчас её лицо приближалось, несмотря на все усилия несущих его парней. Приближалось. Оно приближалось. Ещё чуть-чуть, и ноги бегущих начнут чавкать по этой омерзительной грязи. Едва представив это, Лавр содрогнулся от ужаса. Его голова бессильно упала обратно на одеяло. Усилием воли он заставил себя смотреть на потолок, где одна за другой взрывались проносящиеся прямо над ним лампы. Смотреть в потолок. В потолок. Не видеть то, что гонится за ними. Не видеть то, что вот-вот их захлестнет. Не видеть! Не видеть!
В одно мгновение Лавр оглох от сотрясшего весь туннель грохота. Его вместе с одеялом подбросило к самому потолку, а затем ударило о каменный пол. Лишь ужас и омерзение от осознания того, что бурая жижа сейчас накроет его с головой, помешали Лавру потерять его хрупкое сознание, едва теплящееся в израненном теле. Он сжался в комок, ожидая отвратительного прикосновения, но вместо этого его тело снова взлетело к потолку туннеля и полетело, удерживаемое невероятными усилиями бегущих друзей. Он боялся вновь взглянуть назад и поэтому смотрел наверх. На каменный потолок, который рушился прямо за их спинами. Каменные глыбы, приведенные в движение взрывом, одна за другой падали за спинами отряда. Значит, Смолян всё-таки привел в действие детонатор. Но как? Он ведь был там, позади! Его должно было накрыть, захлестнуть с головой. Его лицо должно было смотреть на Лавра рядом с лицом Карлы Нери. Со стеклянными глазами, полными ужаса. С перекошенным в крике ртом. Мысли Лавра путались, сворачиваясь в спираль. Ужас. Крик. Омерзительная масса. Противоестественная жизнь, таящаяся в подземельях погибшей цивилизации. Крик. Ужас. Ужас и темнота.
Лавр очнулся. Он не знал где он, но его сердце предательски сжалось, когда его рука случайно коснулась щербатого известняка - значит он всё ещё в древних мортумских катакомбах. Едва он отнял руку, как стена, о которую он опирался, тут же скрылась в темноте. Света вокруг вообще было очень мало - Лавр едва видел свои собственные руки. Над головой нависла точно такая же тьма, было невозможно понять, где находиться слабый источник света, благодаря которому Лавр видит хотя бы себя.
Он с трудом шел по колено в чём то мокром и вязком. Каждый раз, когда Лавр собирался посмотреть себе под ноги, его охватывал липкий страх, и он лишь выше поднимал голову, до боли в глазах сверля тьму невидимого потолка.
Сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда что-то схватило его ногу. Вздрогнув, он опустил глаза. Как он и боялся, внизу была та самая бурая жижа, цвета дерьма и мокрой земли, от которой они убегали совсем недавно. Он сглотнул. Проглоченный комок на вкус был как земля после дождя.
Лавр дёрнулся, пытаясь высвободить ногу, но его по прежнему держали крепко. Закусив губу до боли, Лавр заставил себя наклонить голову.
В его штанину судорожно вцепился солдат в тропическом камуфляже. Щегольская кепка “Актиний” пропала где-то под толщей коричневой жижи, и ничто не мешало Лавру разглядеть лицо прамца. Бледное, раздутое, с закрытыми глазами. Лицо утопленника. Прамец был давно мёртв, но рука мертвеца по прежнему держала штанину Лавра и он никак не мог высвободиться. Чёрт, да он даже не мог отвести взгляд от его лица. Не мог поднять голову. Не мог даже закрыть глаза. Мертвец ощерился.
