— Нет? — я приблизилась почти вплотную и медленно положила ладонь на его пах и с восторгом ощутила его желание.
Ян зарычал, перехватил мою руку, дернул, впечатывая в себя.
— Я не занимаюсь сексом с чужими женщинами. И с теми, кто не в себе! — зарычал он мне в лицо.
От этого низкого вибрирующего звука мне захотелось его съесть.
— Я в себе!
— Серьезно?! Ты себя даже не контролируешь.
Он оттолкнул меня, я пошатнулась, упала на солому. Ян проследил это движение жадным взглядом.
— Где метка?
Я не сразу поняла, о чем он спрашивает. Потом ткнула пальцем в живот. Ян присел рядом, черты его лица заострились, а золота в глазах стало больше. Он поднял ладонь и прикоснулся пальцем к низу моего живота, безошибочно обводя рисунок, оставленный князем.
Стон обжег губы, а экстаз заставил меня выгнуться.
— Еще…
Черт, я готова умолять. И не испытываю ни капли стыда за это. Я так хочу этого мужчину, что готова вцепиться зубами в его шею, обвить руками и ногами, но не отпускать. Хочу увидеть его тело, его великолепное двухметровое тело, обнаженное и сильное, двигающееся сверху.
— Ян, пожалуйста…
Перехватила его ладонь и прижала к своему животу. Облизала губы. Его глаза стали еще светлее, четко обозначились скулы и вены на шее.
— Не дергайся, — хрипло приказал он.
Я провела пальцем по его лицу, там, где был рисунок, и мужчина резко поднял голову, посмотрел мне в глаза. Видимо, лицо у меня было очень выразительное…
— Ты пожалеешь об этом, — в его голосе была злость.
— Я хочу этого.
— Ты пожалеешь, — с нажим повторил он. — И самое плохое, что возненавидишь меня. Я знаю. Но… — втянул со свистом воздух. — Черт бы тебя побрал, Ди! Я не могу отказаться… Не могу, когда ты такая…
Его губы впились в мои, сразу сильно, жадно, болезненно. Я застонала в этот восхитительный рот, что терзал меня, что пил меня и пожирал. Торопливо дернула его рубашку, вытаскивая из ремня, обрывая пуговицы. Кожа соприкоснулась с кожей — обнаженная, горячая, жаждущая, и мы оба обезумели, сорвались, уже не понимая, где мы. Я стонала, пытаясь расстегнуть его ремень, и от наших торопливых и лихорадочных движений, от трения, запаха, вкуса внутри вспыхивали разряды электрического тока, убивающие. Возрождающие.
Не отрываясь от моих губ, Ян хрипло рыкнул мне в рот, сжал мою ладонь, бестолково дергающую пряжку, и расстегнул сам. К моему животу прижалась его плоть — тяжелая, влажная. Я закинула ногу на его бедро, открываясь, приглашая и требуя. И почти завыла, когда ощутила его пальцы.
— О Господи… — простонал он.
— Сейчас… — мой шепот сравним с просьбой о пощаде.
И он рывком опрокидывает меня на солому, рывком раздвигает ноги и рывком входит. Сильно. Сладко. Немного больно. Божественно… И закрывает мне рот своими губами, ласкает языком, двигаясь внизу. Хорошо, что мой рот закрыт… иначе я орала бы на всю Башню. Потому что не представляла, что секс может быть такой. Что сознание исчезает, что сам мир испаряется, что все нормы морали, стыдливость, гордость, какие-то принципы и что-то еще — отпадают ненужной шелухой. Мусором. И остается лишь одна потребность, равная желанию жить. Двигаться. Принимать его толчки, его удары внутри своего тела. Чувствовать эти мощные проникновения так глубоко, так всеобъемлюще, что невозможно дышать, что дыхание заменятся жидким пламенем, а внутри разворачивается что-то космическое, затягивающее в черную дыру бесконтрольного наслаждения.
И эта дыра поглотила нас обоих, я видела глаза Яна, когда он оторвался от моих губ. Дикий и чувственный экстаз. Его откровенное обжигающее удовольствие, его желание, что светилось в глазах, подстегивало мое собственное, возносило на какую-то невообразимую высоту. Я укусила его шею, и удары Яна стали еще яростнее. Мы уже не люди, мы сбросили вместе с одеждой весь налет мнимой цивилизованности, и остались лишь мужчина и женщина, без догм, без мыслей… жадные губы, укусы, прикосновения до синяков. Нам было мало.
— Еще…
Ян ударятся, и меня накрывает оргазм. Яркий, как вспышка сверхновой. Кажется, я сама стала этой новорожденной звездой, рассыпалась в прах и возродилась снова. И почти сразу почувствовала его судорогу, дрожь… ощутила, что он сдерживается, что хочет отстраниться, но не позволила, сжала ноги на его пояснице, откинула голову.
— Еще…
Тела мокрые. Губы сухие. Руки жадные и нежные… ночь бесконечная. Хочу остаться здесь навсегда, в мансарде с паутиной и гнездом, хочу, чтобы ничего не заканчивалось. Ян втягивает воздух и начинает сначала. Целует мои губы, спускается ниже. Мучает меня языком и чувственными поцелуями, дразнит чувствительную грудь. Слов нет, мы говорим на другом языке — прикосновениями, проникновениями, соединениями. То томительно медленными, то безумно яростными. Я трусь о его тело, целую, трогаю. Схожу с ума от ощущения его кожи — гладкой, под которой такие сильные мышцы, натянутые до предела сухожилия. Тело Яна словно создано для секса — сильное, мощное, красивое, жаждущее. У него узкая полоса волос в паху, полукруглый шрам над пупком, маленькие коричневые ореолы сосков. Все это я изучаю своими губами, и меня вновь уносит от его горловых стонов. Да, Ян не трахается… То, что он делает — нечто большее. Он порабощает меня, когда нежно ласкает своим языком. Он поклоняется мне, когда с одержимостью вбивается в мое тело, прижав спиной к деревянному брусу и сжимая мне ягодицы. Вбивается, глядя в глаза.
Возможно, я даже скажу Ландару спасибо.
Если все еще смогу говорить после наших многочисленных оргазмов.
Глава 25
Мы остановились, потому что я банально устала. Похоже, Ян готов был продолжать ближайшие пару веков. В конце концов, что для странника пара веков?
Но я человек и мои ресурсы не бесконечны. И Ян остановился, прижал меня к себе, медленно поглаживая спину. Я подняла голову, посмотрела в его лицо. Никогда не думала, что может стать так больно от выражения чужого счастья. Он его не
